– Да? – спросила она. – Что же будет тогда?

– Никто не знает, – ответил древний эльфийский лорд уже во весь голос.

– И все? Это все?

– Более чем достаточно. Далее. Никогда и ни перед кем в своей жизни я не оправдывался, но, видимо, даже в последний час случается познать нечто новое. Потому что теперь я должен объяснить, зачем дал тебе жизнь.

– Э-э-э? – протянул Финголфинрод.

– Думаю, вы оба не удивитесь, узнав, что ваша мать не одобрила этот мой поступок – зачать наполовину смертного ребенка. Так часто поступают члены младших домов, чтобы укрепить свой авторитет. В нашем же случае я достиг обратного эффекта. Но что с того? Я желал получить ребенка, который однажды сбежит из этого ужасного места. Так на гоблинском базаре покупают певчую птичку – для того лишь, чтобы испытать радость, выпуская ее на волю.

– И я на воле, отец, – с жаром ответила Кейтлин. – Делаю карьеру, у меня есть будущее, я вам за это благодарна.

– Твоя благодарность не имеет значения. Я сделал это для сына.

– Ладно, теперь я точно ничего не понимаю, – сказал Финголфинрод.

Взгляд бесцветных глаз лорда Сан-Мерси перешел с Кейтлин на ее кровного брата.

– Это твое наследство. Не титул и земли лорда Сан-Мерси, которые ждали тебя всю твою жизнь и которые доставят тебе не больше радости, чем доставили мне. Я приготовил этот подарок для тебя: сам ты не сумеешь вырваться, но сможешь поглядеть, как улетит на свободу твоя сестра.

– Ну, это уже… – начал было Финголфинрод.

Но отец поднял руку, призывая его к молчанию:

– Я сказал все, что оставалось несказанным. Пришел мой час.

Образ лорда Сан-Мерси заколебался, словно на сильном ветру. Внутреннее свечение стало ярче, окутало его, растворило в своем сиянии. Теперь в кресле словно сидело огромное яйцо из раскаленного света. Будто невзначай лорд заметил:

– Вам лучше прямо сейчас уйти. Вряд ли разумно оставаться здесь, когда это случится.

Когда они шли обратно по извилистой мощеной улочке, которую их отец прозвал rue des Villes Perdues[25], Финголфинрод спросил:

– Ты заметила? Все только о себе любимом.

– Род, пожалуйста. Не надо. Не сейчас.

– Всю свою жизнь я терпел присутствие отца, его явное во мне разочарование, постоянное неодобрение. И вот наконец его правление подошло к концу – и теперь я должен сделаться им. С каждым годом буду становится все жестче и холоднее. Развлечения ради буду скупать военные должности, заведу любовниц, войду во вкус пыток. Но в конце концов…

– Родди, заткнись!

Финголфинрод изумленно уставился на Кейтлин.

– Нет, это все не о нем любимом. Это все о тебе – о тебе, о тебе и еще раз о тебе! Все и всегда для тебя и всегда было для тебя. Я даже на свет появилась для тебя! – Кейтлин сжала кулаки, чтобы не наброситься на него.

Финголфинрод крепко обнял ее, и она почувствовала, как ярость постепенно уходит. Кейтлин никогда не могла противиться брату, когда он так делал. Прошла долгая минута, Финголфинрод разжал руки и сказал:

– Ты всегда была самой сильной из нас двоих. Я этому завидовал.

Казалось, потрясениям этого дня не будет конца.

– Род, в детстве ты всегда меня задирал. Так какого хрена?

– Только потому, что был крупнее. Будь мы физически равны, все сложилось бы совершенно иначе. Я…

Грянули баньши. Их яростные жалобы громоздились одна на другую, сливались в бесконечный поток. Поток обрушился на Кейтлин с такой силой, что, даже прижав ладони к ушам, она не могла прекратить эту пытку, ее можно было лишь перетерпеть. Где-то в глубинах земли забренчали колокола, под ногами все заходило ходуном. Из ниоткуда, словно облака, налетели стаи летучих мышей и суматошно заметались под потолком зала. Фасады по обеим сторонам задрожали. В окнах столпились тени – они раздвигали занавески, украдкой в любопытстве и страхе таращились на Кейтлин и Финголфинрода. Задребезжали готовые вылететь наружу стекла, затряслись двери.

Кейтлин поднялась с земли и распрямилась.

– Что ж, – сказала она мрачно, – видимо, это означает, что теперь ты новый лорд Сан-Мерси, глава Дома Сан-Мерси, могучий среди властей предержащих этого мира.

Вид у Финголфинрода сделался ошеломленный.

А потом он бросился бежать.

Вот брат стоит рядом с Кейтлин, а в следующее мгновение уже распахивает ближайшую дверь. Она увидела, как в темноте за ней двигаются смутные и вроде бы мужские фигуры, мерцают угольки в очаге, поднимаются кружки с элем.

Стоя в тени, уже за дверью, Финголфинрод поманил ее: «Идем».

Кейтлин хотела сказать, что у нее служба и долг. Что, как бы ни было сильно ее желание пойти с ним, она только-только начала строить собственную жизнь. Очень многое хотела сказать. Но, понимая, что слова тут не помогут, просто помотала головой.

Финголфинрод высунулся на улицу и прокричал, чтобы Кейтлин расслышала его сквозь вопли баньши:

– Пошли со мной. Другого шанса у тебя не будет.

– Не могу. Я офицер Драконьего Корпуса Ее Отсутствующего…

– Времени мало. Тебя ждет не просто формальное расследование. Тебя хотят подставить. Я ничего не говорил, потому что… ну, что я мог сделать? Но если поспешишь, сможешь всего этого избежать.

– Нет.

– Я серьезно. Другого шанса не будет.

– Нет!

Финголфинрод оглянулся через плечо, услышав чьи-то слова, которые она слышать не могла. Потом с грустной улыбкой послал ей воздушный поцелуй, бросил что-то маленькое (Кейтлин на автомате поймала это что-то) и захлопнул дверь.

Баньши смолкли.

В звенящей тишине Кейтлин увидела, что дверь снова приросла наглухо. В окнах дальше по улице все было неподвижно.

Она посмотрела на свою ладонь. Пальцы сжимали плоский круглый камешек с дыркой посредине – амулет, позволяющий видеть сквозь чары, который Финголфинрод стащил с отцовского стола.

Кончину лорда Сан-Мерси почтили домашней церемонией в кругу родных: прочли молитвы, устроили бичевания, разорвали и съели сырым жертвенного быка, свершили возлияния, воздвигли в память об усопшем каирн и на закате зажгли на его вершине костер, символизирующий начало забвения. В полночь из чащи вышли Белые Дамы[26]. Они со скорбным видом проследовали по землям предков, благословляя их своими слезами, и прикончили незадачливого чертенка с кухни, которому хватило дурости за ними подглядывать и попасться с поличным. А наутро Кейтлин вернулась на базу, где ее немедленно взяли под стражу и посадили под домашний арест.