Раз полковник Бунин прослужил двадцать лет на своем последнем посту, а при выходе в отставку получил генеральский чин, значит, губернское и столичное начальство он вполне устраивал. С другой стороны, во взятках он тоже не был уличен и никакой недвижимости в Одессе, как явствует из справочника «Вся Одесса» за 1899 год, не нажил. Хотя в таких случаях имущество часто записывалось на других лиц. А вот в том же справочнике на странице 197 среди дач, расположенных по дороге от вокзала к Скаковому полю, под № 28 указана дача некоего С. Малиновского. Кстати сказать, она расположена недалеко от Ботанического сада, в церкви при котором крестили Родиона Малиновского. Не исключено поэтому, что дача принадлежала кому-то из родственников Варвары Николаевны. Если это так, то первая жена маршала была права, утверждая, что семья его матери была отнюдь не бедной.

Практически вся полиция Российской империи существовала на взятки и без них даже не имела достаточно средств для осуществления своей профессиональной деятельности (на взятки, например, порой содержались полицейские канцелярии). Размер взяток варьировался в зависимости от богатства региона. Можно не сомневаться, что отец Малиновского, будучи полицмейстером в неофициальной столице Юга России, по своей должности просто не мог не брать взяток. Князь С.Д. Урусов, назначенный в 1903 году губернатором соседней Бессарабской губернии, вспоминал: «Как-то раз я, при содействии одного из членов прокурорского надзора, знатока края, попробовал вычислить поддающуюся примерному учету часть поборов, производимых полицией по губернии. Вышло значительно более миллиона рублей в год (т. е., как минимум, шестая часть от общего объема промышленного производства губернии). Чтобы несколько реабилитировать бессарабскую полицию в глазах наивных людей, которым когда-нибудь придется читать эти строки, я упомяну, что петербургская полиция, по самому тщательному дознанию знатока дела, служившего в градоначальстве, получает до 6-ти миллионов рублей в год одних подписных денег, т. е. таких, которые даются не за нарушение закона или злоупотребления по службе, а просто за то, что существуют обыватели- домовладельцы, лавочники, трактирщики, фабриканты и т. п. Поборы за нарушение законов, в интересах дающих, здесь в расчет не приняты, в виду невозможности их учесть… Взятка среди бессарабской полиции, за малыми исключениями, играет большую роль. В этом убедиться было не трудно, глядя на то, как становые пристава разъезжают четверками, в рессорных колясках, ездят в первом классе по железным дорогам, приобретают дома и участки земель и проигрывают в карты сотни, а иногда и тысячи рублей». Но, в то же время, Я.И. Бунин, судя по всему, знал меру и держал под контролем уровень одесской преступности, который, вопреки распространенному мнению, в конце XIX — начале XX века был отнюдь не самым высоким среди городов Российской империи, значительно уступая столицам. В 1912 году осужденных общими и мировыми судами на сто тысяч населения в Херсонской губернии было 253, тогда как в Эстляндии этот показатель достигал 307. Правда, по сравнению с некоторыми соседними губерниями Херсонская, благодаря Одессе, уверенно лидировала. В Курской губернии число осужденных на 100 тыс. жителей составляло всего 45, в Подольской — 145, в Бессарабской — 73.

Интересно, что когда в октябре 1916 года новое руководство одесской полиции начало громкое дело, то в ходе его выяснилось, что прежнее руководство, т. е. преемники Я.И. Бунина, вело масштабные финансовые операции, говоря современным языком, крышевало местный бизнес и покрывало контрабандные поставки товаров центральным державам, в том числе золота.

Донос 1954 года никаких последствий для маршала Малиновского не имел. Согласно записи прослушки КГБ, в июне 1963 года опальный маршал Георгий Константинович Жуков так говорил жене о «деле» Малиновского: «В свое время, как известно, его старая жена написала весьма такое тревожное письмо, и мне было поручено вести следствие, я его вызвал с Дальнего Востока и расследовал. Этот материал был передан министру обороны Булганину. Где эти материалы, не знаю. О чем там сообщалось? О том, что Малиновский, вопреки тому, чтобы вернуться на родину, задержался во Франции и в Марокканских частях, якобы поступил туда добровольно служить, до 20-го года. И тогда, когда уже разгромили Колчака, он почему-то через Дальний Восток, через линию фронта Колчака поступил добровольцем в Красную Армию. Эти вещи достаточно известны были в Главном управлении кадров. Щаденко об этом говорил. И Сталин не доверял Малиновскому». Несомненно, речь идет о доносе 1954 года, но за давностью лет Георгий Константинович, вероятно, забыл, что главный упор в доносе был сделан не на службу в Иностранном легионе, а на неподходящее социальное происхождение.

Хрущев не дал доносу ход. Его вопросы социального происхождения Малиновского не волновали, и в преданности маршала Никита Сергеевич не сомневался. Здесь, как показали события 1964 года, он глубоко заблуждался.

В своей автобиографии, составленной 28 декабря 1938 года, комбриг Малиновский так описывал ранний период своей жизни:

«Родился в 1898 г. 23 ноября по новому стилю в г. Одессе, отца своего не знаю, в моей метрике было написано “незаконнорожденный”. В моей памяти отложился лишь период 1903 г., когда моя мать Варвара Николаевна МАЛИНОВСКАЯ жила у своей замужней сестры Елены на ст. Слободка ю.з.ж.д., где муж ее Михаил Данилов служил весовщиком в товарной конторе. Затем в 1904 г. моя мать переехала в село Сутиски, недалеко от станции Гнивань ю.з.ж.д. — ныне Винницкой области — и поступила в этом селе кухаркой в земскую больницу, купила в рассрочку себе швейную машину у компании Зингер и немного занималась шитьем. В 1908–1909 г. ее забрала к себе местная помещица, которая иногда навещала больницу с благотворительной целью, графиня Гейден, мать у графини Гейден работала экономкой и очень часто поварихой, т. к. повар был запойный пьяница, здесь она познакомилась с молодым лакеем и за это была уволена с работы, поселилась в этом же селе Сутиски и занималась швейным делом, чем и добывала себе средства к существованию, в этом же селе я начал ходить в сельскую школу (вообще-то Сутиски были родовым имением графов Гейденов, и вряд ли графиня просто так, без рекомендации, взяла себе экономку. Можно предположить, что с самого начала, т. е. с 1904 года, Варвара Малиновская работала экономкой в имении Гейденов по чьей-то солидной рекомендации. И весьма странно, что ее уволили из имения за брак с лакеем. То, что лакей и кухарка, или лакей и экономка были мужем и женой, для помещичьих имений — обычное дело). К осени 1910 г. она вышла замуж за этого лакея (почему не выходила раньше, и как они жили невенчанные?) и я с мамой переехали к нему, Сергею Залесному, в село Клищев (в 7 верстах от Сутиски) и мать стала носить фамилию Залесная, а я остался Малиновским, т. к. не был усыновлен. Здесь в 1911 году весной я окончил в селе Клищеве церковно-приходскую школу и в эту же весну меня этот Залесный выгнал из дому, после продолжительных скандалов на этой почве с мамой. Я ушел вместе с другими мальчуганами из села на Фольварк Шендеров помещика Ярошинского (в 3 километрах от села Клищев) и стал работать батраком на возможной работе (больше всего работал погонычем и плуготером при глубокой пахоте под сахарную свеклу, а зимой стал работать в воловне и по вывозке навоза в поле). (Село Шендеров в нынешнем Тывровском районе, а тогда — Тывровской волости действительно есть. Оно расположено между селами Федоровка и Потуш. В начале XXI века там жило 280 человек.) Так я проработал до августа 1913 г., за это время списался с тетками своими и по приглашению тетки Елены, муж которой был переведен со ст. Слободка на ст. Одесса-товарная и работал весовщиком, осенью 1913 г. я приехал в Одессу и при помощи этого дядьки Данилова поступил подростком в галантерейный магазин купца Припускова М.П. по Торговой ул. № 29, этот купец часто выкупал товары в товарной конторе, и весовщики его знали (интересно, что в Подмосковье купец П.М. Припусков в 1911 году владел селом Гуляева Гора (Ильятино) в Смолинской волости Верейского уезда. Оно находилось в 26 км от станции Дорохово Белорусской железной дороги. Неизвестно, был ли этот купец родственником хозяина Малиновского). Я получал — 5 рублей в месяц на всем своем, в мае 1914 г. я заболел скарлатиной и по выходе из городской больницы я уже застал у этого купца другого подростка, принятого на мое место, мне купец сказал, чтобы я после болезни погулял месяц-два, а там будет видно, так я остался безработным, тут подоспела война, а как раз в больнице я прочитал брошюру про войну 1812 г. и проникся желанием тоже так воевать геройски под Бородином в 1812 г., кстати, был без дела и часто пропадал у дядьки в товарных пролетах на товарной станции, откуда грузились воинские эшелоны. В один из эшелонов я залез тайком и уехал с солдатами на фронт».