«Герр обер-лейтенант, он взорвался!»

Теперь я начинаю видеть. Мы скользим над водой на высоте всего 3 или 4 метра. Я делаю небольшой вираж. Над «Маратом» поднимается огромное облако дыма высотой 350 метров. Вероятно, взорвались погреба.

«Поздравляю, герр обер-лейтенант».

Шарновский был первым. Потом рация донесла до нас целый ворох поздравлений от пилотов остальных самолетов. Со всех сторон я слышал: «Прекрасное зрелище!» Однако, неужели я действительно слышу голос командира группы? Меня охватывает чувство приятной радости, сродни той, какую испытывают, установив новый спортивный рекорд. Затем я представляю себе, как буду выглядеть в глазах тысяч восхищенных пехотинцев. На малой высоте я направляюсь в сторону берега.

«Два русских истребителя, герр обер-лейтенант», сообщает Шарновский.

«Где они?»

«Гонятся за нами. Они кружат над кораблями прямо в зоне зенитного огня. Черт! Оба сбиты огнем собственных зениток».

Эта брань и волнение в голосе Шарновского — нечто новое для меня. Никогда ранее он не позволял себе ничего подобного. Мы летели мимо бетонных блоков с установленными на них зенитками. Мы едва не сбивали русских артиллеристов кончиками крыльев. Они продолжали стрелять по нашим товарищам, которые атаковали другие корабли. На мгновение все скрыл столб дыма, поднимающийся над «Маратом». Внизу, над поверхностью воды, грохот был ужасным, так как расчеты зенитных орудий не замечали мой самолет, пока он не проносился совсем рядом с ними. Тогда они быстро разворачивали орудия и стреляли мне вслед. Все их внимание было приковано к огромной массе самолетов, круживших вверху. К счастью, они не обращали внимания на мой одинокий самолет. Все вокруг было утыкано зенитными орудиями, а в воздухе свистели мириады осколков. Но как приятно сознавать, что вся эта груда металла не нацелена на твой самолет! Теперь я пересекал линию берега. Эта узкая полоска была крайне неприятной. Однако уйти вверх было нельзя, так как я не мог быстро достичь безопасной высоты. Поэтому я остался внизу. Пролетел мимо зенитных орудий и пулеметов. Охваченные паникой русские бросались на землю. Снова закричал Шарновский:

«Рата» заходит сзади!»

Я оглянулся и увидел русский истребитель в 100 метрах у себя за хвостом.

«Займись им, Шарновский!»

Но Шарновский не сделал совершенно ничего. Иван палил по нам с расстояния в несколько метров. Я лихорадочно маневрировал, чтобы уклониться.

«Ты спятил, Шарновский? Стреляй! Я посажу тебя под арест!»

Как я тогда его ненавидел!

Но Шарновский не стрелял. Он спокойно произнес:

«Я не стал стрелять, герр обер-лейтенант, потому что увидел, что сзади заходит немецкий истребитель. Если бы я открыл огонь по русскому, я мог повредить «Мессершмитт».

Теперь я понял поведение своего стрелка, но легче от этого мне не стало. Трассирующие пули сверкали справа и слева. Я вертел самолет, как сумасшедший.

«Вы можете поворачивать, командир. «Мессер» сбил русского».

Я заложил пологий вираж и посмотрел назад. Все было, как говорил Шарновский. Русский истребитель дымил на земле, а «Мессер» прошел мимо, покачивая крыльями.

«Шарновский, нам будет приятно подтвердить заявление пилота истребителя, что он сбил этот самолет».

Однако стрелок не ответил. Он сильно обиделся на меня за то, что я не поверил ему немного раньше. Я его знаю. Теперь он будет сидеть и дуться до тех пор, пока мы не приземлимся. Мы с ним совершили вместе уже немало вылетов, и очень часто он ни разу не открывал рот за все время полета.

После посадки все экипажи были выстроены во фронт перед штабной палаткой. Капитан Штеен сообщил нам, что командир эскадры поздравил по телефону 3-ю группу с успехом. Он лично видел этот эффектный взрыв. Штеен получил приказ сообщить имя офицера, который первым спикировал на линкор и сбросил 1000-килограммовую бомбу, чтобы представить его к Рыцарскому Кресту.

Искоса глянув в мою сторону, Штеен сказал:

«Простите меня, но я сказал, что горжусь всеми летчиками группы и предпочитаю, чтобы успех был разделен на всех».

Уже в палатке он пожал мне руку. С мальчишеской усмешкой Штеен заметил:

«Тебе больше не нужен линкор, чтобы быть упомянутым в рапорте».

Но тут раздался телефонный звонок. Это был командир эскадры.

«Сегодня большой день для 3-й группы. Вы должны немедленно взлететь, чтобы атаковать «Киров», стоящий позади «Марата». Доброй охоты!»

Фотографии, сделанные позднее нашими самолетами-разведчиками, показали, что «Марат» разломился надвое. Это можно было видеть на снимках, которые были сделаны после того, как начало рассеиваться огромное облако дыма, окружавшее корабль. Снова зазвонил телефон.

«Штеен, я хочу спросить, вы видели мою бомбу? Ее не видел ни я, ни Пекрун».

«Она упала в море, герр командир, за несколько минут до атаки».

Все молодые офицеры, находившиеся в палатке, с трудом сдерживали смех. Динамик недовольно хрюкнул, и все смолкло. Мы не станем обвинять командира эскадры, который годится нам в отцы, если, немного перенервничав, он нажал кнопку сброса бомб раньше, чем следует. Он заслужил уважение уже тем, что отправился вместе с нами в этот крайне рискованный полет. Между 25-летним и 50-летним летчиком существует огромная разница. Для пикирующих бомбардировщиков она особенно велика.

Мы начали готовиться к новому вылету, чтобы атаковать «Киров». Со Штееном случилась мелкая неприятность после посадки по окончании первого вылета. Во время рулежки по аэродрому одно колесо его самолета попало в большую воронку, самолет встал на нос и повредил пропеллер. 7-я эскадрилья дала нам запасной самолет, и мы уже выруливали на взлет. Но Штеен снова налетел на какое-то препятствие и повредил уже второй самолет! Больше запасных самолетов в группе не было, все они были уже разобраны. В штабном звене остался только мой самолет. Поэтому Штеен выпрыгнул из кабины и взобрался мне на крыло.

«Я знаю, что ты сочтешь меня сумасшедшим, так как я заберу твой самолет, но я командир группы, и я должен лететь вместе со своими пилотами. Я одолжу у тебя Шарновского на один вылет».

Разозленный и обиженный, я вылез из самолета и пошел в зону обслуживания, чтобы убить время, исполняя обязанности инженера группы, если уж нет ничего лучшего. Самолеты вернулись примерно через полтора часа. Однако самолета № 1 с зеленым коком — моего! — среди них не было. Я подумал, что командир совершил вынужденную посадку где-то на нашей территории.

Когда появились пилоты, я принялся расспрашивать их, что же произошло с командиром. Долго никто не хотел отвечать прямо, пока один из летчиков не сказал:

«Штеен спикировал на «Киров». Он получил прямое попадание на высоте около 1500 метров. Снаряд разбил руль, и самолет потерял управление. Я видел, как он пытается направить машину прямо на крейсер, действуя элеронами, но промахнулся и врезался в воду. Взрыв 1000-килограммовой бомбы серьезно повредил «Киров».