следующий раз посмотреть, была ли причина у того, что с ней произошло.

В следующий раз, когда она появляется, я опять вздрагиваю. Ей уже лучше. Жгучая вагинальная боль почти прошла. Она ложится.

— Закройте глаза, и когда почувствуете, что готовы, скажите «да».

— Да.

— Вы идёте назад в другое время, в другое место, которое позволяет вам понять, почему всё это с вами произошло.

— Я вижу туфли.

— Какие это туфли?

— Чёрные туфли с большими пряжками. Мужские туфли.

Клиентка видит себя мужчиной. Чёрная одежда и чёрная шляпа. Она описывает архетипического пуританина конца XVII века в Англии или в Америке. Сейчас она лежит на кушетке и выглядит сильной и самодовольной. Этот человек больший католик, чем сам Папа Римский, хотя о пуританине так не говорят. Он посещает каждую церковную службу и всегда сидит в первом ряду. Он богобоязнен, и за это высоко ценится пуританским сообществом. Он чувствует, что находится в правильном месте, хотя внутри чувствует некий холод.

— Вы женаты?

Этот вопрос вызывает у клиентки беспокойство.

— Нет.

— Сейчас вы получаете впечатление о том, какое отношение это имеет к огненному шару в этой жизни.

Он видит девушек и молодых женщин. Они не богобоязненны, не благочестивы.

Сейчас вы видите их в наименее благочестивом состоянии.

Они многозначительно смеются. За этим стоит дьявол! Он их предупреждает.

Перейдите к моменту, который производит на вас самое большое впечатление.

Танцы!

Что может быть даже менее благочестивым, чем танцы?

Она не может ответить, как бы я ни настаивал.

Очевидно, что в его глазах нет ничего хуже танцев. Она — теперь он — полностью блокирует этот вопрос. Одна девушка лучезарно смотрит на мужчину, с которым танцует. И мимоходом бросает тот же лучезарный взгляд и на пуританина. И тогда он не понимает, что его поразило. Он сходит с ума. Он проклинает и её и всех других девушек и женщин, которые спят с дьяволом и соблазняют богобоязненных мужчин. Они будут вечно гореть в адском пламени!

Кого-нибудь из них сожгли как ведьму?

Пуританин кивает. Он там был.

Мы переходим к его собственной смерти. Он умирает, чувствуя холод.

Просто пойдите на Место Обзора[12], чтобы посмотреть назад, на ту жизнь.

Он съёживается, чувствуя стыд и вину.

И что вы тогда делаете?

И теперь всё становится на свои места. Он должен искупить вину!

Я думаю о бывших кальвинистах, которые дистанцировались и освободились от кальвинизма, однако весьма по-кальвинистски. Я думаю о яром еврее, который в прошлой жизни был офицером СС, и который после смерти решил фанатично искупить вину за содеянное.

Вы сами решили восстановить справедливость?

Она кивает.

Разве не было другого пути?

Похоже, другие отговаривали его от того, что он планировал сделать, но пуританин был непреклонен. Так же, как он всегда был впереди всех в церкви, более благочестивый, чем сам священник, теперь он хочет расплатиться за свои ошибки самым экстремальным образом, какой только можно вообразить.

Я заговорщически склоняюсь к клиентке и шепчу ей на ухо:

— А вы амбициозны, не так ли?

Она снова кивает. Позже она мне рассказывает, что в момент, когда я спросил её об этом, она испытала глубокий шок. Она до глубины души почувствовала, что её подловили.

Мы говорим о всепоглощающем огне амбиций, и как трудно его умерить. В конце концов, ведь это огонь нашей собственной души. Но это больше, чем огонь. Какое значение имеют амбиции в окружении животных, возле тайного лесного озера? Никакого. Ведь существует и прохладная вода души.

Пуританин смотрит на обожжённую девушку, подвешенную на ремнях в больнице. А девушка смотрит на него. Слёзы. В глазах пуританина, и в глазах девушки на моей кушетке.

На третьей и последней сессии мы говорим о второй сессии и о том, как она на неё повлияла и как её изменила. Вагинальные боли прошли. Осталась только определённая чувствительность. И должен появиться новый бойфренд. Она уже распрощалась с нынешним.

Что ей делать с оставшейся частью нынешней жизни? Как женщина, её жизнь уже обозначена, хотя едва началась. Мы делаем проход в будущее[13].

Вы просыпаетесь. Прошло пять лет.

Она идёт на открытие выставки. Своих работ.

Может быть, она — фламандская Фрида Кало?

В амбициях ведь нет ничего плохого, верно?

История четырнадцатая

Мрак и нижнее бельё

Это история из доисторического периода терапии прошлых жизней начала 1980-х. Впервые у меня группа людей, которые вместе хотят попытаться вспомнить что-то из своих прошлых жизней. Эксперимент. В те выходные я обнаружил, что это может иметь терапевтический эффект. Сессия, описанная здесь, была почти терапией.

Человек с добрым, благородным, точёным лицом — я бы даже сказал, ликом. И с очевидно добрым, благородным и точёным умом. Он главный закупщик в известном универмаге, в отделе женского белья. Будь я женщиной, я бы ни минуты не сомневался, что ему можно доверить это дело.

Мужчина ложится и закрывает глаза. Он погружается глубоко, очень глубоко. В тишину. Слова приходят медленно и сбивчиво. И голос у него звучит на октаву ниже, вместо чистого тенора — тяжёлый бас.

Где вы?

Он пожимает плечами.

Посмотрите вокруг.

Его это нисколько не трогает. Пробую телесные ощущения:

— Посмотрите на собственное тело. Что вы видите?

Спустя долгое время:

— Мои ладони.

Он звучит удивлённо, как будто только вышел из наркоза и ещё не до конца понимает, где находится и что видит.

— Что у вас с ладонями?

— Они тёмные.

Когда он поворачивает руки, ладони кажутся менее тёмными. Мы узнаём, что он чернокожий. Постепенно ситуация проясняется.

Воскресный полдень, он стоит на набережной маленького жалкого порта где-то на южном побережье Соединённых Штатов. Примерно 1925 год. Всё заброшено, повсюду мусор. Несколько старых газет медленно кружатся в лёгких порывах ветра.

Он капитан порта или скорее помощник капитана порта. Единственный чернокожий в округе, у которого есть машина. Разве он этим не гордится?

— Нет.

Ему наплевать: и на работу, и на жизнь. Он медленно движется в мире мрака и отвращения, почти апатично.

Пойдите к концу этой жизненной ситуации.

Он видит собственную похоронную процессию. В том же настроении. Жизнь или смерть — не имеет большого значения. Он видит вход на тихое ухоженное кладбище. Но процессия минует этот вход, потому что им надо пройти дальше: ко входу на кладбище для чернокожих.

Даже в смерти они так и не понимают.

Куда вы хотите пойти теперь? Куда вы идёте?

Он снова пожимает плечами.