Ударил мастера в спину вероломно, тот упал бездыханный.

Ася от страха стояла ни жива ни мертва. Вороги стали обыскивать дом, всё перевернули, не нашли девицу – разозлились. Но делать нечего, уходить надо, пока на шум соседи не сбежались.

Прихватили, что нашли ценного, и прочь поспешили. Кубок с полки в последнюю минуту схватил старший головорез и сунул его в сумку заплечную.

Ася только глянула на отца, решила: потом оплачет, надо догнать злодеев. Вывела коня, схватила клинок и вслед обидчикам понеслась.

Догнала их уже на развилке дорог. Те обернулись, кто такой скачет во тьме: конь без всадника, а над ним летит клинок острый и два зелёных обода в отблесках луны мерцают.

Остолбенели вороги, коней остановили от страха на секунду. Но и этой доли хватило, чтобы налетел невидимый всадник на убийцу отца, полоснул по горлу клинком так, что злодей из седла выпал, кровь обагрила землю. Схватил мститель сумку ворога и развернул коня к дому.

А племя басурманское от ужаса в другую сторону кинулось, не разбирая дороги, да так, что кто-то до обрыва доскакал и вниз полетел в бурную речку.

Вернулась девушка домой, обмыла отца, на лавку уложила да покрывалом накрыла с головой:

– Полежи, тятенька, скоро вернусь.

Впереди был ещё путь к водопаду. Только здесь, увидев, как капли воды сверкающим потоком слетают с горных вершин, Ася дала волю горьким чувствам. Слились чистые воды и девичьи слёзы в чаше из павлиньего камня, стала вода живой.

Напилась Ася из волшебного кубка, будто вновь родилась. Стала видимой да такой красивой, что вода в водопаде замерла на миг и птицы примолкли.

Засверкал павлиний камень всеми цветами радуги в лучах нарождающегося дня. Тепло охватило девушку. Как будто отец ей прошептал: «Я рядом, любимая! Я защитил тебя. Живи и будь счастлива. Пусть бархатная руда, кудрявый камень не иссякнет в родной земле».

И так будет вовек. А если где и пропадёт камень-малахит, невидимым станет, значит, что-то не так люди сделали. Пусть думают, что натворили, да жизнь свою меняют.

Глядишь, новые пласты медные и обнажатся, а вместе с ними и кудрявый павлиний камень вернётся.

Μогучий Рифей от века к веку создаёт в своих чертогах пирамиды под стать египетским, к Вырастают они в гранитных разломах послойно.

Первым начинает работу прозрачный молочный кварц, затем горный хрусталь вступает в дело, после него – дымчатый кварц, к ним присоединяется желтеющий золотистыми отсветами цитрин, и, наконец, довершает задуманное сверкающий чёрный морион.

Именно он, камень мрака, венчает островерхую фигуру. Сгусток энергии злых сил, талисман тёмного мира, кажется, ничто не в силах сделать его другим.

Ан нет! Стоит запечь неприступный на первый взгляд смоляк-морион в тесте, как это делают уральские горняки с давних времён, и он изменит свой вид. Явится Солнцу золотистым, радостным! А если посильней притомить, то и прозрачно-чистым стать может.

Трещат поленья в печи, разговаривают, и под их уговоры всё, что черно, грешно и страшно, становится обновлённым, тёплым, живительным. Из тьмы в свет путь один – огонь! Но пройти этот путь бывает трудно, а порой – невозможно.

Да и зачем? Чёрный бриллиант-морион – это же так дорого, знатно, исключительно! Нужно ли что-либо менять?

«Господи, помоги! – вот уж который месяц просила Марья.

– Не дай мне в кабалу попасть. Спаси от замужества постылого. Не хочу идти за простого мужика. Измени мою жизнь. Всё мне в ней погано. Дай мне другую. Разве я не достойна?»

Да и что спорить, особая была девушка – Марья. Необычная для своего круга. Родилась она в семье мастера-камнереза, жила в простой избе, не совсем бедной, но и не богатой, однако тяготилась этим существованием. На кусок хлеба и одёжу, конечно, семье хватало, но и всё. Работать приходилось от зари до темна.

А впереди что? Замужество? Опять доля незавидная. К тому же далека Марья была от поселковых девиц-славниц. Ни дородностью их, ни кротким нравом не отличалась. Стройная, дерзкая, гордая, взгляд прямой, личико яркое, черты лица не округлые, как у всех артельных, а чёткие, прямые, словно взятые с ликов древних деревянных богов, – кому из местных парней такая нужна? А время неумолимо: того и гляди останешься в «засидках». Тогда вообще прямая дорога за вдовца. А что в этом хорошего – чужих детей нянчить?

Нет, надо было что-то менять. Жизни Марьюше хотелось богатой, мужа достойного. Такого бы, как управляющий рудниками местными.

И пошла героиня, отчаявшись, к гадалке. Решилась, хотя стыдно и неприлично молодой девушке было идти за околицу села, туда, где поближе к чащобе лесной жила старая цыганка. Говорили, в молодости сбежала темноволосая красавица из табора за любовью умельца-камнереза, да недолгим счастье было. Покрутил парень с ней год или того меньше и оставил ради пышнотелой дочери златокузнеца.

С тех пор озлилась брошенка, состарившись в одиночестве и неприятии, жила отшельницей. Но гадала, сказывали, верно: и привороты, и заговоры знала. Боялись её, не любили, а шли с подношениями за слово нужное.

Вот и с Марьиной бедой колдунья не оплошала. Рассказала гадалка девице о знатном камне, назвала его «цыганом». Камень тот должен помочь Марье в осуществлении её планов, но идти за ним небезопасно. Совсем рядом с их посёлком разлом в горе образовался, туда и направила героиню ведунья. Трещина та даже ребятишкам малым была известна. Кто вниз только ни спускался, чтобы подземным озером полюбоваться.

Но путь Марьи дальше лежал. Надо было отыскать в дальней кромке озёрной пещеры лаз неприметный и ползти по нему, пока свет не появится.

Долго девушка ползла на животе, поминутно извиваясь в узком тёмном проходе, казалось всё, никогда она из тьмы не выберется.

Но нет, забрезжил впереди холодный свет, серый, мёртвый. Глазам открылось небольшое подземное жилище. Округлое, стены из демантоида сложены. Цвет у камня желтовато-зелёный, таинственный. Красиво-то как кругом, но всё неживое.

Изумляется девица, оглядывается.

Вдруг видение в глубине. Не человек, не зверь – одно колебание воздуха. Глаза на бесплотном лице изумрудные, сверкающие холодным светом. А плащ – летящий, весь в прорехах от времени.

Страх обуял Марью: куда зашла, зачем? Но делать нечего, молчит, ждёт, что дальше будет.

А призрак вдруг рассмеялся, да так, что мелкие камни посыпались.

– Пришла наконец, долго же я тебя ждал.

– Кто ты? – в ужасе спросила Марья, хотя, что скрывать, уже догадалась, кто перед ней, но назвать не решилась.

– Правильно думаешь, – усмехнулся Хозяин подземелья, – я это, имя можешь моё не называть, в разных народах зовут меня по-разному. И говорить не надо, что хочешь – знаю. Была у меня уже одна такая девица, Мореной звали. Так что ты лучше меня послушай.