– Зарекался никогда не пользоваться услугами российских авиакомпаний, – проворчал он, появившись в гостиной. – Так нет же – опять вляпался.

– Чего так? – разливал бывший одноклассник холодную водку.

– Душно, тесно, ужасное обслуживание. А вместо нормальной жрачки предлагают такое убожество, что блевать хочется.

– Чего ты от них хочешь? Российский сервис…

Приятели уселись за стол, накатили по рюмке ледяной водки. Соболев живо интересовался, с какой целью Валерий инсценировал свою гибель.

Неспешно закусывая, тот отвечал:

– Броневича помнишь?

– Твоего босса?

– Да.

– Ну, как помню?.. Пару раз видел.

– Так вот, он меня знает слишком хорошо. Если бы я не «умер», то он постоянно оставался бы на стрёме, ожидая от меня подвоха. Удвоил бы охрану, уволил бы из компании тех, кто был со мной накоротке. А так… нет меня – нет проблем.

– Значит, ты собрался ему отомстить?

– А ты как думал?! – грохнул кулаком по столу Костин. – Найду подходящего человечка, подготовлю его, выберу время и… в один прекрасный день у компании «Берег» сменится руководство. Вот такая продуктивная месть с часовым механизмом.

Александр наполнил рюмки водкой и согласно кивнул:

– Все правильно – обиды прощать нельзя. Мы с тобой хоть и христиане, но другую щеку под оплеуху подставлять не станем.

– Вот и я об этом же. Обживусь немного под другим именем, пораскину мозгами и займусь Броневичем по полной программе.

– Ты говори, если что – помогу.

– Да, без твоей помощи мне не обойтись. Бригада в порядке?

– А чего ей будет? Лапа, Мартын, Мельник… все живы и здоровы. Только свистни – через полчаса будут здесь.

– А Серега Казаков?

– И Казак в норме. Пьет, правда, сволочь много, но это от безделья. А что, у тебя для моей бригады намечается работенка?

– Не сейчас. Но будет – обещаю.

– И как же ты хочешь отомстить Броневичу?

Проглотив водку, Костин подпалил сигарету, затянулся и, выпустив дым к лепнине высокого потолка, сказал:

– К сожалению, подобраться к Броневичу через зятя не получилось. Задумка была гениальной, да исполнение не очень. Кто знал, что Добарин – простой учитель математики – окажется расчетливым смазливым альфонсом!

– Да, быстро его Броневич раскусил.

– Что там Броневич! Дочка и та все поняла через два года совместной жизни. Кстати, где он теперь?

– Ты о толстяке Добарине?

– Да.

– Понятия не имею. Поговаривают, будто уехал в Москву и нашел там новую пассию.

– Точно не знаешь?

– Вот те крест. – Сашка хаотично потыкал себя в грудь.

– Ладно, верю. Вот урод! Я столько связывал с ним надежд.

– Может, найти и…

– Не стоит. Скоро у нас будет много работы.

* * *

Александра ехала на своем «Ауди» в школу по знакомому маршруту: коттеджный поселок Посад – пригород – оживленный центр Новорубинска – улица Рихарда Зорге. Занятий в конце лета не было, вместо них почти ежедневно проходили нудные совещания, заседания педсовета, методические летучки…

– Господи, как я от всего этого устала! – прошептала она. – Скорее бы первое сентября и нормальная работа! Ну почему все так?! Человек в двадцать пять лет должен быть счастлив! Просто счастлив по определению! Потому что получил образование, стал самостоятельным, работает…

Девушка была на грани срыва. Бесконечная череда малоинтересных и формальных мероприятий выматывала и не оставляла времени на личную жизнь. Никаких просветов. А ведь пару лет назад все обстояло иначе: она носила короткую мальчишескую стрижку, встречалась с любимым человеком, выезжала на выходные из Новорубинска. А отпуска неизменно проводила на берегу теплого моря.

«Ответственности тогда было меньше, а свободы больше, – вздохнула девушка, перестраиваясь в правый ряд. – Поторопилась я с защитой диссертации. Поторопилась. Вот и осталась у разбитого корыта. Все есть: и должность, и уважение. А в душе холодная пустота. По сердцу кошки скребут – выть порой хочется. И личной жизни – не больше, чем у мумии…»

Александре – дочери подполковника Броневича – недавно исполнилось двадцать пять. Окончив местный университет, она осталась в аспирантуре, блестяще защитила кандидатскую диссертацию, после чего устроилась преподавателем русского языка и литературы в одну из школ Новорубинска. Там быстро снискала авторитет среди коллег-учителей, вследствие чего полгода назад была назначена завучем.

О прямоте и категоричности суждений Александры в среде педагогов ходили легенды. Она могла сказать все, невзирая на лица, и это «все» сходило ей с рук. И причиной тому был вовсе не отец – один из богатейших и влиятельных людей Новорубинска. Причина заключалась в том, что она не лезла в руководители, отгораживалась от сомнительной чести быть чьей-то протеже и тщательно оберегала свою независимость. К тому же по праву считалась талантливым учителем.

Она была высокой голубоглазой девушкой с идеальной фигурой и мягкими, приятными чертами лица. Неудивительно, что при такой внешности в студенческую пору на нее заглядывалась большая часть сокурсников противоположного пола.

Ее бывший супруг Андрей Добарин, напротив, не был смазливым красавчиком. Будучи ровесником Александры, он учился в том же университете на физико-математическом факультете. Она его практически не знала. Или не замечала. Учился он еле-еле, часто прогуливал лекции. Зато исправно посещал все студенческие тусовки, любил выпить и повеселиться.

Их знакомство завязалось на последнем курсе, когда руководство университета определило группу активистов для проведения выпускного вечера. Возможно, так сложились обстоятельства или Добарин проявил смекалку, но ему и Александре поручили заказ, закупку и доставку в банкетный зал праздничных тортов. Вместе обзванивали кондитерские цеха, вместе ездили, вместе договаривались…

Добарин умел производить впечатление, умел красиво говорить. И вскоре простые дружеские отношения переросли в глубокие чувства.

Владимиру Броневичу Андрей не понравился сразу – пройдя немалый жизненный путь, он научился безошибочно определять фальшь. Несколько раз намекнув дочери о своей оценке, он натолкнулся на непонимание и обиду.

– Папа, прошу, не надо обморочных мизансцен и получасовых лекций о духовном обнищании современной молодежи, которая в опере и керамике разбирается как стадо свиней в апельсинах, – отрезала она.

Подумав, отец решил не противоречить Александре. «Пусть будет по ее, – подумал он. – В конце концов, штамп в паспорте – не проблема. Лишь бы детей заводить не торопились». И в этом вопросе его желание полностью совпало с мнением молодых.