Китайцы начали с тактики «добрыми делами обретать друзей». Направляя на места врачей, ветеринаров и агрономов, они действовали только с согласия монастырей, то есть владельцев крепостных. Растущие симпатии местных жителей, видимо, и побудили реакционные круги Тибета в 1959 году решиться на мятеж. Вооруженные выступления были подавлены. Далай-ламе и тысячам его сторонников пришлось бежать в Индию.

Мятеж круто изменил жизнь тех, кто бежал, и тех, кто остался. В заоблачной Шамбале было покончено с рабством. Земледельцев и скотоводов освободили от крепостной зависимости. Им безвозмездно передали пашни и пастбища, на полвека освободили от налогов. Став свободными тружениками, тибетцы сумели утроить сборы зерна, поголовье скота. Средняя продолжительность жизни населения увеличилась с 36 до 67 лет. Если во время моего первого приезда в Тибете насчитывалось около миллиона человек, то ныне его население приблизилось к трем миллионам. Китайцев в автономном районе 90 тысяч (то есть всего 3 процента).

Словом, население Тибета утроилось, тогда как количество монастырей сократилось в два, а число лам в три раза. Для края, традиционная культура которого неразрывно связана с религией, такая перемена не могла быть безболезненной. Но ламаизм доказал свою жизнестойкость. Даже лишившись своих владений, монастыри существуют как бы на самофинансировании – печатают священные книги, производят предметы религиозного культа, а главное, получают добровольные приношения от своих бывших крепостных, за которых монахи возносят молитвы.

Там, где полвека назад было 150 тысяч лам, теперь насчитывается 150 тысяч учащихся. В некогда поголовно неграмотном краю 86 процентов детей ходят в школу, причем учатся на родном языке. Для подготовки преподавательских кадров в краю созданы четыре вуза, в том числе Тибетский университет.

Мне как человеку, который своими глазами видел в 1955 году средневековую жестокость феодально-теократического строя, а в 1990 году – освобожденных от рабства скотоводов и земледельцев, кажутся особенно абсурдными измышления, будто этот заоблачный край «вымирает» или «китаизируется», а бывший рабовладелец далай-лама якобы заслуживает награды как выдающийся правозащитник современности.

Повторяю, что, увидев Тибет в 1955 году, я как бы перенесся во времена Марко Поло. Причем помимо внешней экзотики поражали и такие необъяснимые явления, как телепатия или левитация. Помню, беседуя со мной, настоятель одного из храмов вдруг прервал разговор словами: «Простите, мне пришла весть…» Он весь напрягся, а потом стал отдавать распоряжения: срочно послать за перевал костоправа, ибо там с тропы в пропасть сорвался монах.

Так я стал свидетелем сеанса телепатии – предшественницы современной сотовой связи. Мне разъяснили, что в монастырях отбирали молодых лам, способных к ясновидению и телепатическим контактам. При этом использовался жестокий обычай.

Под краеугольный камень нового монастырского здания клали ламу-подростка. Юношу вводили в состояние, похожее на летаргический сон, и без его ведома навсегда накрывали спящего каменной плитой.

Считалось, трупы молодых лам дают излучение, облегчающее телепатам выход на нужный объект. В 1990 году я беседовал в Лхасе с профессором богословия в Тибетском университете. Ему, отданному ребенком в монастырь, выпала участь быть заживо похороненным. Но юноша успел бежать, предупрежденный наставником, который сжалился над учеником.

Теперь обитатели тибетских монастырей прибегают к телепатии лишь в мистических целях, а в быту пользуются сотовой связью. Так что лама с мобильником – зрелище хоть и невероятное, но вполне очевидное.

В монастырских святилищах появились компьютеры. Ламаисты поняли и оценили преимущества информационных технологий. Содержание канонических книг и справочников по тибетской медицине введено в компьютерную базу данных. Будущему лекарю теперь уже не нужно, как прежде, заучивать учебники наизусть.

Среди тайн Тибета, кроме телепатии, называют и телепортацию – способность к быстрому перемещению. Думаю, что таким же чудом можно назвать возможность промчаться по заоблачной Шамбале на пассажирском поезде.

Тибет занимает восьмую часть территории Китая. Но, будучи одной из крупнейших административных единиц страны, не имел железных дорог. Лишь недавно началось движение по самой высокогорной в мире стальной магистрали Голмуд – Лхаса длиной 1118 километров (969 из них пролегают на высоте более 4000 метров над уровнем моря).

Примечательно, что при прокладке рельсов в условиях вечной мерзлоты китайские строители использовали опыт советского ГУЛАГа на Колыме. Железнодорожное сообщение позволяет надежно снабжать горный край энергоресурсами и грузами, необходимыми для модернизации Тибета. Почти стократно возрос поток туристов, желающих воочию увидеть заоблачную Шамбалу. Это значит, что небылицы западной пропаганды о том, будто Тибет то ли «вымирает», то ли «китаизируется», не выдержат сопоставления с реальностью, как это было и с мифом об «агрессии» России против Грузии.

Китайская Народная Республика – одно из самых однородных по своему этническому составу государств. Ханьцы, то есть, китайцы, составляют там более 90 процентов жителей. Но в Поднебесной даже 10 процентов – это 140 миллионов человек. Так что численность национальных меньшинств сопоставима там с населением России или Японии.

Живут эти народности преимущественно в глубинных, удаленных от морского побережья западных провинциях. Больше всего их в Юньнани. Это юго-западная окраина страны, прилегающая к Вьетнаму, Лаосу или Бирме, похожа на этнографический музей. Впервые побывав там в пятидесятых годах, я понял, почему поистине настольной книгой местных партработников стала статья Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Лесистые горы субтропической Юньнани напоминают заповедник различных общественных формаций. В долинах, где живут ханьцы, как и повсюду после реформ доминирует «социализм с китайской спецификой», то есть, социально ориентированная рыночная экономика.

Если же подняться выше по склонам, то попадаешь в селения национальных меньшинств, где доныне сохранились феодальные отношения с пережитками рабства. А в непроходимых джунглях на вершинах гор обитают племена, у которых до наших дней дожил первобытнообщинный строй.

Местные власти очень терпимо, уважительно относятся к традициям и обычаям национальных меньшинств. Даже когда их нравы противоречат действующему в КНР семейному кодексу. Это, прежде всего, касается специфики брачных связей.

Мне особенно запомнилось весьма своеобразное сватовство у юньнаньской народности хани. Когда в их селении девушке исполняется 16 лет, родители строят ей за околицей отдельную хижину.

По вечерам на такую «улицу невест» приходят парни – как местные, так и из соседних поселков. Перед жилищами приглянувшихся им девушек происходят песенные состязания. Победитель каждого из них получает приглашение провести ночь с хозяйкой. Однако в следующий раз она вправе пригласить любого другого претендента.