Ну разве не ясно, что, сколько бы он ни задирал нос и ни раздувался от самомнения, все у него идет шиворот-навыворот. Ранчо его буквально осаждено. Его подозревают в убийстве собственной жены. У него был год, чтобы реабилитировать свое честное имя, разобраться с Джексоновой заимкой, и что он сделал за это время? Нападения только участились. Подозрения только усугубились. И он хочет, чтобы и Лиззи жила в этом аду? Или он думает, что спрячется на своем ранчо на веки веков и грязные слухи развеются сами собой? Она слышала: Тед готов все продать, если дела не улучшатся. Разве может ребенок расти в такой обстановке? Кто угодно, только не ее милая Лиззи!

Джесс водила пальцем по кромке простыни. Лиззи... Нравится ему или нет, но это их общая забота.

На самом деле есть, конечно, нормальный выход из положения. Кому-то надо разобраться в происходящем, пошевелить мозгами, в конце концов. Мужчины вечно надеются на силу, тогда как порой необходим просто свежий взгляд, иной подход, и все образуется. «Оружие!» — вечно кричат они, а на самом деле нужны мозги. Что бы в этой жизни мужчины делали без женщин? То же самое и с народами. Великие государства становятся таковыми, только когда дают женщинам возможность раскрыть свои способности. Из века в век мужчины воюют и задирают нос, а основную работу выполняют женщины — приручают страсти, цивилизуют мир, двигают культуру. Правда, об этом ни строчки нет в учебниках истории. Но ведь учебники пишутся мужчинами...

Джесс встала, выглянула в окно. В кустах мелькнуло что-то маленькое и темное. Мальчонка, как всегда, на посту. Неотлучный страж, не спускающий с нее глаз. Лунный свет поблескивает на копне его спутанных курчавых волос.

Джесс спрашивала о нем у Уолли и у всех на острове, но ничего толком не выяснила. Мальчуган ходит за ней повсюду как тень. Зачем? Может, ему что-то известно? Но почему он так боится ее?

Надо что-нибудь дать ему, какой-нибудь подарок, чтобы завоевать его расположение. Она вышла на лестничную площадку. У ступенек были разбросаны игрушки Лиззи. У Лиззи их бездна.

Джесс нагнулась и подобрала маленького розового бронтозавра с пурпурной ленточкой вокруг шеи, спустилась и положила его под дерево. Как всегда, мальчуган исчез при ее приближении, но Джесс не сомневалась, что далеко он не ушел. Она положила игрушку в густую влажную траву и бегом вернулась наверх, в свою комнату.

Она еще не вошла в комнату, как услышала какой-то треск. Джесс бросилась к окну, подумав, что это мальчик-абориген крадется за игрушкой. Сперва она не увидела ничего, кроме ночного мрака и звезд. Только Южный Крест сверкал над головой, словно огромная брошь на черном бархате.

Она открыла дверь на веранду. Половицы скрипнули, и вдруг перед нею из темноты выросло нечто огромное, призрачное. Джесс слышала шорох белого куска материи, волочащегося за призраком. Она чуть не вскрикнула, но тут же поняла, что это Тед Джексон бродит во сне по веранде. Из-за обернутой вокруг бедер простыни, напоминавшей развевающуюся юбку, он казался чернее и выше. В первый момент Джесс показалось, что перед нею первобытный самец, сильный и опасный — в свете луны отчетливо были видны мощные бицепсы. Он, пошатываясь, доковылял до перил, и она испугалась, что Тед упадет вниз. О мальчугане было забыто.

— Джексон! — крикнула Джесс, не узнав собственного голоса.

Он невидящим взором посмотрел в ее сторону, заметил ее и во все глаза стал рассматривать восхитительные формы ее тела, вырисовывающиеся под прозрачной ночной рубашкой. От этого жадного мужского взгляда Джесс стало не по себе. Сердце ее на секунду замерло и забилось с удвоенной силой.

— Джесс. — Он шагнул к ней.

Она обхватила его за пояс. От внезапного соприкосновения у них обоих по телу пробежала дрожь. Простыня упала, и ее пальцы ощутили горячую мужскую плоть. Но она не вскрикнула, хотя пульс ее бешено забился. Тед весь горел. Джесс испугалась, как никогда в жизни.

— Что ты делаешь тут? — обеспокоенно спросила она. — Тебе надо лечь.

— Я не отдам тебе Лиззи! — проревел он.

— Господи Боже, — простонала Джесс, — да ты опять в горячке. — (Он пошатнулся, и они оба чуть не упали.) — Давай я помогу тебе добраться до кровати, — сказала она.

Но до его комнаты было слишком далеко. Она повела его к себе и уложила на постель. Укладывая, она навалилась на него всем телом. Тед схватил и не отпускал ее, и Джесс никак не могла подняться. Во время этой возни волосы у нее выбились из заколки и водопадом обрушились на его потное тело и тут же прилипли к нему. На ней ничего не было, кроме тоненькой ночной рубашки, и та задралась вверх. Она лежала на нем, раскинув ноги, соблазнительно оседлав его.

Грубые волоски на мускулистых ногах Теда царапали ее шелковистую кожу. Все органы чувств Джесс забили тревогу: она может не устоять перед его языческим обаянием. Ей вспомнилась другая ночь, когда она так же лежала на нем, тая от блаженства. Та ужасная ночь, когда она предала свою сестру и тем самым обрекла на несчастье их всех.

Он же слаб, как младенец, успокаивала себя Джесс, пытаясь разрушить чары. Она попробовала высвободиться, но Тед только крепче сжал ее и притянул еще ближе к себе.

Волна возбуждения ударила ее словно электрическим током, но, к счастью, Джексон этого явно не заметил, сосредоточившись на одной лишь мысли о дочери.

— Лиззи... Не забирай ее у меня, — непрестанно повторял он.

Он был так слаб, так беспомощен. Дейерде, видать, и вправду из него все соки выжала. Этот год, наверное, дался ему нелегко.

Огромная волна нежности окатила Джесс. Она осторожно провела рукой по его щеке, по губам.

— Не собираюсь я забирать у тебя Лиззи.

— Не собираешься?

— Нет, — прошептала она.

Дыхание его стало спокойнее.

Она снова попыталась подняться, но Тед сильнее сжал стальной обруч своих рук.

— Не уходи, — пробормотал он. Она чувствовала горячую струю его дыхания у себя на горле. — Ты нужна мне. Сейчас. Я так долго был один.

Она знала, что такое быть одному. Годами, даже будучи замужем, она была в одиночестве. Джексон был таким потерянным, таким несчастным. Таким жарким и... больным.

Новая волна невероятной нежности помимо ее воли нахлынула на нее. Ей так хотелось помочь ему, как никогда и никому в жизни не хотелось. Он был гораздо милее и привлекательнее в горячке, чем в здоровом состоянии. Она ближе наклонилась к нему, чтобы коснуться пальцами его лба, и только, но, наклонившись, не могла остановиться и поцеловала его. Ее губы замерли, наверное, на целую вечность на губах Теда.

Он приоткрыл рот, словно приглашая углубить поцелуй.

Все тело Джесс содрогнулось от необузданного желания, лишь только ее губы слились с его губами. Она почувствовала, как его пальцы стали гладить ее бедра. Сердце ее забилось с неистовой силой. Она сама была потрясена мощью своего чувства. Она лежала на нем, и можно было подумать, что он вовсе не ненавидит ее. Сейчас Тед Джексон был так мил, беспомощен, словно больной ребенок.