снова, но горло слишком быстро пересыхает от ужаса, который просачивается прямо мне под кожу.

— Было темно. Он… он был пьян… Что, если он не запомнил меня?

Вазира ловит меня, обхватив лицо ладонями и теперь смотрит так, что мне действительно страшно становится.

— Молись Всевышнему, чтобы это было так. Но вот что я тебе скажу…

— Оставь нас, — сердце вмиг сжимается в маленькую точку от звука прервавшего нас мрачного голоса господина.

Не задерживаясь ни секунды, Вазира отстраняется от меня, будто ее ударило током, а потом опускает взгляд и исчезает, закрыв за собой дверь.

А я остаюсь один на один с удушающим страхом, который буквально обвивает мое горло колючей проволокой. Нет. Я не готова. Мое волнение слишком заметно, даже если он пришел без какого-либо умысла, шанс на то, что я сдам сама себя, слишком велик.

С трудом сглотнув, полностью разворачиваюсь спиной к вошедшему в комнату господину. Я пыталась подготовиться к этой встрече, но после бессонной ночи, после случившегося в том коридоре и той проклятой комнате все мои выстроенные стены рухнули. Сейчас я уязвима. В полном отчаянии. А что, если Тень уже все знает и пришел наказать меня? Что он сделает со мной за своего брата? Ужасное предчувствие скручивает все мои внутренности.

— Ты не очень-то приветлива со своим господином, — жесткий голос врезается куда-то в область лопаток, но я выдерживаю недовольство мужчины.

И даже не оборачиваюсь, зная наперед, что ему это не понравится. Да и стоит ли мне этого бояться на фоне того, что меня ждет?

Несмотря на парализующий страх, я все же поднимаю глаза, чтобы увидеть Тень хотя бы в отражении витража, и, как только это происходит, в груди что-то лопается, затапливая мое бедное сердце горячей лавой.

Его жестокие обсидиановые глаза смотрят мне в самую душу, лишая сил бороться с ним. Покалывание за мгновение охватывает каждый участок кожи, и меня пугает, как действует на меня этот мужчина.

— Ты хорошо выполняла свои обязанности всю неделю, — он делает шаг. И не останавливается, пока не приближается настолько, что я вижу золотой блеск в его чёрных, как бархатное ночное небо пустыни, глазах. — За это я разрешу тебе станцевать на сегодняшнем приеме.

Надо же, какая честь!

Возмущение вихрем поднимается к горлу, но каким-то чудом я заглушаю порыв усмехнуться в глаза смерти. Я совсем обезумела.

— Я еще недостаточно обучена, — вкладываю в свой голос всю уверенность, на которую только способна. — Не хочу испортить танец своей неуклюжестью.

— Вот как? — Тень выгибает рассеченную шрамом бровь, заявляя одним только взглядом, что не верит мне, но продолжает. — Я удивлен такому признанию, ведь Зарема не жаловалась на тебя. Мне стоит наказать ее за ложь? — он цепляет пальцами ткань платья на моем плече, слегка обнажая кожу, и я замираю с отчаянным вздохом, выпрямляясь как по струнке, полностью беззащитная и зависимая от мужчины, в мизинце которого власти больше, чем в любом человеке.

— Это не мне решать, — дрожащий голос выдает мое крайнее напряжение, но, какие бы отношения ни были у меня с этой гадюкой, становиться причиной чьего-либо наказания мне совсем не хочется. — Зарема хороший учитель.

Его пальцы неожиданно исчезают с моего плеча, оставляя гореть невидимые следы прикосновений.

— Тогда ты станцуешь для меня, — холодно заявляет он. — После приема.

Сердце замирает в моей груди, грозя обернуться горсткой пепла. Но Тень ждет моего ответа, и сейчас в его глазах вспыхивает что-то зловещее. Я должна согласиться, принять все, что потребует этот мужчина, но ничего не могу с собой поделать.

Мысль остаться наедине со зверем порождает внутри неимоверный страх. Особенно когда я вспоминаю, как яростно его мощные руки сжимали девушку, заставляя ее кричать ещё громче, как ритмично он входил в нее и как страстно рычал… О чем я только думаю?! Однако даже сейчас эти грязные воспоминания вызывают ворох мурашек на коже. И я несказанно счастлива, что абайя скрывает мою уязвимость. Но она не скрывает кровь, прилившую к моим щекам.

— Повернись, — я чувствую его горячее дыхание на своей шее и плече, которое он открыл для себя. — Не смей мне отказывать, — угрожающе предупреждает он, едва ли не вжимаясь в мою спину.

Бесшумный вздох предшествует моим неуверенным движениям, когда я устремляю растерянный взгляд на широкую мужскую грудь. Невольно в моей голове вспыхивают его шрамы, и страх притупляется, пока я пытаюсь их увидеть под шёлковой рубашкой цвета его диких глаз.

Но как только я ощущаю его взгляд на моей раненой руке, что-то выманивает мое притупившееся волнение из укрытия, и теперь я снова в плену нарастающей паники.

— Что с твоей ладонью? — что-то в его голосе меняется, а мускулистая грудь как будто даже становится шире. Я пытаюсь избавиться от его хватки, но лишь причиняю себе боль. — Ты сегодня слишком нервничаешь, — Тень проводит большим пальцем прямо по ранке, и я всхлипываю. — Отвечай.

— Порезалась на кухне.

Молчание затягивается, вынуждая мое сердце уподобиться арабскому скакуну, прыгающему через барьеры страха. А потом его горячая пятерня обвивает мое горло так, что я чувствую, как мой пульс теперь бьется прямо об его пальцы.

Тень тоже это чувствует. Кажется, он сжимает ее нарочно сильнее, вынуждая меня зажмуриться, перед тем как обжигающая ладонь перемещается мне на затылок и сминает его вместе с волосами. Сначала медленно и чувственно, а затем он дергает так, что моя голова откидывается назад, а из груди вырывается аханье. Теперь его губы нависают над моими, а мои затвердевшие соски касаются его напряженной груди. Но я по-прежнему не открываю глаз. Не готовая утонуть в его мрачной темноте. По порывам горячего дыхания, касающегося моих приоткрытых губ, можно только догадаться, насколько опасно смотреть в лицо хищнику.

— Сегодня. После приёма.

Это последнее, что я слышу, прежде чем обволакивающий меня жар сменяется холодом, а хлопок двери сообщает мне о том, что господин ушел. Неужели ему ничего не известно?

Глава 6. Аллея удовольствий

За целый день я так и не вышла из комнаты. Да и указаний мне никаких не выдали, поэтому сочла это лишь возможностью избежать новых проблем. И даже урчащий желудок не заставил меня изменить своего решения.

Хотя, признаюсь, несколько раз во мне все-таки вспыхивало мое несчастное любопытство и желание поддаться искушению