дорогу, ударил правой, целясь в висок. Крайнов успел блокировать удар левым предплечьем, качнулся всем корпусом вперед и боднул противника головой. Тот отшатнулся, схватившись руками за залившееся кровью разбитое лицо. Прежде, чем тот пришел в себя, Алекс успел дважды с размаху ударить его носком ботинка по правой голени. После второго удара хрустнула сломанная кость, и коренастый распростерся на асфальте, видимо, потеряв сознание от страшной боли. Крайнов круто повернулся и увидел, что первый, так и не встав, ползет к стене дома, волоча за собой безжизненные ноги. Алекс шагнул к нему и, присев на корточки, снял с него кепку. На него глянули сузившиеся от боли глаза подсобного рабочего из ресторана. Блеснув золотым зубом, он прохрипел:

— Повезло тебе, гад, промахнулся я. В следующий раз так не повезет.

— Следующего раза, приятель, у тебя не будет, — "сочувственно" сказал Крайнов, отпихивая ногой валявшийся возле золотозубого тяжелый стальной кастет.

— Посадят, что ль? — пренебрежительно ощерился тот.

— Не посадят, а положат, — объяснил Крайнов, — сидеть тебе теперь долго не придется, а уж о том, чтобы в ресторане работать, и вовсе забудь. Теперь тебе только надомником трудиться: коробочки бумажные клеить.

— Что? Что ты говоришь, гад?!

— То, что слышишь. Ноги-то свои чувствуешь?

В глазах золотозубого появился ужас.

— Не-е-ет, не чувствую.

— Ну вот, видишь, а ты о каком-то следующем разе мечтаешь. Проси теперь Станислава Владимировича, чтобы он тебе хоть пенсию приличную положил. Ведь инвалидом-то ты стал на производстве. При исполнении, так сказать, служебных обязанностей. Ну ладно, приятель, мне пора. Да не лежи долго на холодном асфальте — простудишься.

Алекс подобрал "дипломат", отброшенный в драке, достал галстук и, надев его, двинулся назад в ресторан составлять акт об отсутствии мяса в бульоне для харчо.

Около двенадцати часов следующего дня к нему на работу пришел аккуратно одетый молодой человек, предъявивший удостоверение инспектора уголовного розыска райотдела милиции и спросил, не подвергался ли Крайнов вчера вечером нападению на улице При этом он изучающе рассматривал лицо и руки своего собеседника, очевидно, в поисках последствий вчерашней драки.

— Я знаю, что у вас вчера был конфликт в ресторане, — многозначительно начал инспектор, напуская на себя таинственный вид.

— Вы что-то путаете, инспектор, — довольно естественно удивился Крайнов. — Да, я вчера составил акт о том, что увидел в пищеблоке, пришлось даже вызывать из дома директора ресторана и заведующего производством, но это довольно обычное дело при моей работе. А что касается конфликта, так ничего такого не было.

— Значит, не было, говорите?

— Не было, — решительно отрезал Алекс. — А что собственно случилось-то? Или это тайна?

— Да какая тут тайна, — махнул рукой инспектор. — Вчера вечером милицейский патруль обнаружил на улице в двухстах метрах от нашего райотдела двух рабочих из ресторана. По моим сведениям, незадолго перед этим у вас был разговор с ними на повышенных тонах. Обоих сильно избили, можно сказать, изуродовали, и сейчас они лежат в институте Склифосовского. Судя по тому, что в кармане у одного из них был нож, а возле другого валялся кастет, и нашли их в самом темном месте улицы, где разбит фонарь, они явно кого-то подкарауливали, но, похоже, сами попали в засаду. Может быть, их специально заманили в ловушку.

— Надеюсь, вы не думаете, что это я их избил?

— Да нет, — инспектор даже засмеялся такому предположению, — чтобы эту парочку так отделать, нужен пяток здоровых парней. Они ведь оба всего год, как освободились из колонии. Сидели вместе за злостное хулиганство. Их хлебом не корми, только дай кого-нибудь измордовать, так что, чтобы их избить… — он опять засмеялся и покрутил головой.

— А во сколько их нашли на улице?

— В 20.10.

— Ну вот, видите, а я только в 21.30 составил в ресторане этот акт смотрите, вот на нем время стоит. Так что они поджидали там кого-то другого, а не меня. А сами-то они оказали вам, кто их так отделал?

— Эта публика в таких случаях всегда одно и то же говорит: шел, поскользнулся, упал…

— Очнулся — гипс?

— Да, вроде того.

— Вы меня, инспектор, извините, но если у вас ко мне ничего больше нет, то я должен работать.

— Ну что ж, извините. Просто думал, может, вы нам сможете чем-нибудь помочь?

— Я бы с удовольствием, но, увы, нечем. Всего вам доброго.

— Спасибо, до свиданья.

Крайнов проводил разочарованного инспектора до двери и только вернулся к своему столу, как зазвенел телефон. Он снял трубку:

— Санэпидемстанция. — Это Александр Александрович?

— Да, я.

— Это Цветков вас беспокоит. Я бы хотел с вами поговорить.

— О чем же, Станислав Владимирович? Мы ведь вчера обо всем в ресторане поговорили. Акт о недовложении продуктов и фальсификации блюд я собираюсь сейчас переслать на Петровку, 38. Так что вам надо будет не со мной, а с ними говорить.

В трубке помолчали, потом голос Цветкова осторожно произнес:

— Я собственно, хотел поговорить с вами не только об этом акте. Ко мне сегодня утром приходил инспектор из угрозыска. Утверждает, что кто-то вчера вечером до полусмерти избил двух рабочих из нашего ресторана. А они, между прочим, перед этим вам угрожали. Спрашивал, не знаю ли я что-нибудь об этом. Сказал, что собирается еще и вас спросить.

— Да, он у меня только что был. Тоже интересовался моим мнением по этому вопросу.

— И что вы сказали, если не секрет? — осторожно спросил Цветков.

В голосе его ощущалась тщательно скрываемая тревога.

— Ну какие у меня могут быть от вас секреты, Станислав Владимирович, — с иронией продолжал Крайнов, — я рассказал этому инспектору из угрозыска все, как было.

Он сделал долгую паузу. Цветков тоже молчал, даже дыхания его не было слышно в трубке. Крайнов одобрительно подумал про себя, что выдержка у директора неплохая:

— Я сказал ему, что мои отношения с вашим рестораном начинаются и заканчиваются на пищеблоке и попыток не пускать меня туда никто никогда не предпринимал. А что касается личной жизни подсобных рабочих ресторана кто их бьет и за что, — об этом мне тем более не известно.

— Ну что ж, Александр Александрович, — в голосе Цветкова проскользнуло почти неприкрытое облегчение — я почему-то так и подумал, что вы не совсем тот прямолинейный идеалист и борец за правду, каким вас считает большинство моих коллег. Вероятно, мы неверно оценили ваш масштаб? Это так, Александр Александрович?

— Говорите, говорите, Станислав Владимирович, я вас внимательно слушаю, — подбодрил собеседника Крайнов.

— Вы по-прежнему не хотите со мной ни о чем поговорить?

— Нет, Станислав Владимирович, с вами лично я ни о чем не