не стал бы прятаться на его корабле по своей воле. Если только… Думаешь, он пытался его остановить?

— Он не прятался. Его привёл сюда Сильвиус.

Я содрогаюсь при воспоминании о том образе, который нарисовал в моей голове Сильвиус, когда говорил, что может причинить боль тем, кого я люблю.

Я надеюсь, что Минимус нашёл этого жестокого человека и сломал каждую косточку в его теле. Они, вероятно, срастутся, но поскольку он не умеет плавать, это не сможет причинить вред ни мне, ни тем, кого я люблю.

— И зачем он его сюда привёл?

— В качестве заложника для переговоров.

Я не сообщаю ей о том, что он, вероятно, планировал отрубить ему голову стальным клинком, и вместо этого рассказываю ей о нашем походе в подземелье Аколти.

Наблюдая за приземлением Лора, я считаю количество взмахов его крыльев. Как только он отпускает Фибуса, я бросаюсь к своему другу. Я вижу кровь на его лбу, на груди, на бедре.

Лазарус встаёт на колени рядом со мной и уже касается своих кристаллов.

— Есть ли на нём раны от ваших когтей, Морргот?

— Нет, Лазарус, — его слова звучат так ясно, словно он произнёс их вслух, но Лор не может…

Подождите… Лазарус?

Я отрываю глаза от фиолетовых век Фибуса и смотрю на пару ног, одетых в чёрную кожу. Я прохожусь взглядом по ногам в сторону подтянутых бёдер и торса, который виднеется из-под тёмной кирасы и железных наплечников. В сторону точеной шеи, такой же жилистой и твёрдой, как и всё остальное тело этого мужчины. К лицу и глазам, которые светятся цветом самого тёмного золота, и к волосам, таким чёрным, что они отсвечивают синим.

У меня в ушах начинает звенеть, а в венах появляется покалывание. Я уже видела Лора в своём видении, а затем во сне, но всё же мужчина, который возвышается надо мной и Фибусом, кажется мне абсолютным незнакомцем.

— Лор?

— Álo, Фэллон.

— Чёрт побери, я попал в небесное царство, — голос Фибуса заставляет меня перевести взгляд с человеческого воплощения Короля воронов на раскрывшиеся зелёные глаза фейри.

Я улыбаюсь, и по моим щекам текут слёзы.

— Нет, Фибс. Нет, ты очень даже жив.

— Ты точно в этом уверена, Капелька, потому что…

Он переводит внимание на Лора, который всё еще смотрит на меня, как будто это я только что перевоплотилась.

— Ой. А это ещё за что, Сиб?

— Вот видишь? Ты жив. И прямо сейчас пялишься на одного из монархов Люса, — добавляет она себе под нос.

Фибус моргает, но его шок быстро проходит, и он издает шипение, когда Лазарус начинает лечить его с помощью одного из своих магических кристаллов.

Я не двигаюсь с места, но мои глаза перемещаются с Фибуса обратно на Лора, чьи тёмно-розовые губы произносят незнакомые слова, которые звучат почти как заклинание:

— Tach ahd a’feithahm thu, mo Chréach.

— Что он говорит? — спрашивает меня Сиб.

— Не знаю. Я не говорю на языке воронов.

Он поворачивает лицо к морю и продолжает выкрикивать те же самые слова, снова и снова: «Tock add a faytham thoo, mo kreyock».

Мурашки начинают бежать по моей коже, когда его слова поднимаются воздух, срываются со скалы и распространяются по морю.

Камни у меня под ногами начинают дрожать, море покрывается пеной, а небо гудит.

Лор повторяет своё заклинание низким и густым голосом, его чёрные ресницы опущены. Он как будто молится, а может быть так оно и есть. Он провёл двадцать лет в заточении и муках, вдали от своего народа, в полной беспомощности, а до этого — ещё пять веков. Я не могу даже представить глубину его одиночества, боли, страха и гнева.

На его месте, я бы стёрла с лица земли этот мир вместе со всеми фейри.

Когда он обращает на меня свои глаза, в радужках которых отражается закат, я резко вдыхаю. Его глаза горят, прожигая путь к моим ничего не подозревающим глазам. Скалы неожиданно исчезают, и я снова оказываюсь в той комнате с моим отцом и какой-то женщиной, которую я никогда раньше не видела. Её глаза опущены вниз на слегка округлившийся живот, который она постоянно поглаживает. Как я понимаю, она беременна.

«Тебе надо уходить сегодня же, Зендайя», — чей-то голос вырывается из клубов чёрного дыма, которые расплетаются и принимают форму гигантского ворона.

Несмотря на то, что я не вижу лица, я узнаю Лора, чей голос уже стал мне таким же знакомым, как голос бабушки.

«Теперь, когда Юстус знает, что ты носишь того, кто снимет заклятие, ты будешь в безопасности только в Шаббе».

«Что если… Что если они им удастся укрепить магическую защиту? Что если я не смогу вер…», — её голос срывается, и с полных губ слетают рыдания, которые сотрясают копну её темно-каштановых волос, струящихся по её спине до самой талии.

Мой отец направляется в сторону этой растерянной женщины, и хотя его плечи расправлены, его тёмные глаза выглядят красными по краям, словно он долго моргал, борясь со слезами. Он заключает Зендайю в крепкие объятия и целует её в макушку.

Я смотрю на призрачного Лора. Зачем он показывает мне это видение? Чтобы доказать, что мой отец умеет сострадать?

Когда я поворачиваюсь обратно, я вижу, что глаза женщины смотрят на меня, и моё сердце… моё сердце останавливается, потому что их радужки — ярко розового цвета. Она из Шаббе. Эта женщина, плачущая в объятиях моего отца — из Шаббе.

Кахол приподнимает руку, и костяшками пальцев стирает слезу с блестящих щёк женщины. А затем он обхватывает её лицо руками и прижимается лбом к её лбу. Его губы произносят слова на языке, который я никогда не слышала, но понимаю.

«Дайа, любовь моя, наша дочь достигнет невероятных высот. Бронвен видела это. Наша маленькая капелька выживет».

Когда их губы встречаются, видение исчезает.

А, может быть, я сама заставляю его исчезнуть.

Раз за разом, мою спину обдаёт холодом. Мои зубы стучат. Грудь сотрясается от учащённого пульса. Несмотря на то, что голубой горизонт наполнен шумом и движением, мои мысли не покидает видение Лора. Оно всё проигрывается и проигрывается у меня в голове, и я как будто схожу с ума.

Я высвобождаю руку из руки Сиб и прижимаю пальцы ко лбу.

— Я не понимаю.

Может быть, женщина из Шаббе потеряла своего ребёнка, а затем отец зачал ещё одного вместе с моей матерью, и в итоге тоже назвал его Капелькой? Этот мир окончательно обезумел.

«Тот ребёнок выжил, Фэллон».