Другие понятия популяционной генетики вполне применимы в области меметики. Вот пример того, что генетик назвал бы сцепленными локусами; два мема, оказавшиеся физически связанными так, что всегда склонны воспроизводиться совместно – склонность, которая влияет на их шансы на воспроизводство. Существует великолепный церемониальный марш, известный многим из нас и пользующийся всеобщей любовью. Он трогателен, блистателен и величав – ровно такая музыка, могли бы вы подумать, какая и должна звучать во время присуждения ученых степеней, свадеб и других праздничных событий, возможно, практически вытеснив «Торжественные и церемониальные марши» Элгара и свадебный марш из «Лоэнгрина», если бы не тот печальный факт, что сей музыкальный мем слишком тесно связан со своим мемом-заглавием, о котором все мы вспоминаем, стоит нам лишь услышать музыку: шедевр сэра Артура Салливана, который совершенно невозможно использовать – «Вот он вошел, палач прославленный». Если бы на мелодию этого марша не пелись стихи, и если бы он назывался, скажем, «Марш Ко-Ко», то его вполне можно было бы использовать. Но заглавие, то есть первые пять слов стихотворного текста, который так тесно связан с мелодией, практически неизбежно пробуждает у большинства слушателей ассоциации, которые были бы неуместны на почти любом праздновании. Это – фенотипический эффект, предотвращающий более активное воспроизводство этого мема. Если с годами «Микадо» ставили бы все реже и реже и настало бы время, когда практически никто бы не знал слов, поющихся на эту мелодию, не говоря уже об абсурдном сюжете, марш снова мог бы вернуться в оборот самостоятельно, как церемониальная музыка без слов – если бы только не проклятое заглавие партитуры! Не правда ли, оно бы весьма сомнительно выглядело в программе, прямо перед обращением ректора к выпускникам?

Это – всего лишь яркий пример одного из наиболее важных явлений инфосферы: ошибочной фильтрации мемов из‐за подобных связей. Есть даже мем, дающий этому явлению название: выплеснуть с водой ребенка. Основная задача этой книги – избавиться от злополучных результатов ошибочной фильтрации дарвиновских мемов – процесса, продолжающегося с того момента, как сам Дарвин пришел в замешательство, не в силах отделить наилучшие из своих идей (несмотря даже на то что некоторые из его врагов соглашались с ним) от наихудших (несмотря даже на то что они, казалось, были прекрасным подспорьем в борьбе с определенными вредоносными учениями)605. У всех нас есть фильтры такого рода:

Для кого-то X – это National Geographic или «Правда»; для кого-то – The New York Review of Books; все мы рискуем, когда рассчитываем, что «хорошие» идеи в конечном счете пройдут через вереницы чужих фильтров, чтобы попасть на авансцену нашего внимания.

Структура фильтров сама по себе представляет весьма жизнестойкую меметическую конструкцию. Джон Маккарти, один из отцов искусственного интеллекта (и тот, кто придумал это название – мем со своим собственным, независимым основанием в инфосфере), однажды сообщил собранию гуманитариев, что возможность пользоваться электронной почтой революционизировала бы мир, в котором живет поэт. Лишь немногочисленные поэты способны зарабатывать продажей стихов, отметил Маккарти, ибо поэтические сборники – это книги тонкие и дорогие, и приобретают их лишь очень немногие люди и библиотеки. Но представьте себе, что бы произошло, если бы поэты могли размещать свои стихи в международной сети, где каждый может их прочитать и снять копию за небольшую плату, которая электронным переводом отправлялась бы на счет поэта, заведенный для получения авторского гонорара. Он предположил, что это обеспечило бы многих поэтов постоянным источником дохода. Без всякой связи с какими-либо эстетическими возражениями поэтов и любителей поэзии против размещения стихов в пространстве сети, популяционная меметика выдвигает противоположную гипотезу. Появись такая сеть, никто из любителей поэзии не захотел бы в поисках хороших стихов пролистывать тысячи заполненных скверными виршами электронных страниц; появилась бы ниша для разнообразных мемов фильтрации поэзии. Кто-то бы (за небольшие деньги) подписывался на редакторский сервис, изучающий инфосферу в поисках хороших стихов. Процветали бы различные такие сервисы, придерживающиеся различных стандартов критики, а также службы, оценивающие эти разнообразные сервисы, – и те, которые бы просматривали, собирали, форматировали и издавали сочинения лучших поэтов в небольших электронных книгах, которые покупали бы лишь немногие. Иными словами, в любом существующем в инфосфере окружении найдут себе место мемы редактирования и критики; они процветают из‐за того, что, какими бы ни были средства передачи информации между разумами, их количество и способность усваивать мемы ограничены. Сомневаетесь ли вы в истинности такого предсказания? Если да, то мне бы хотелось побиться с вами об заклад. Здесь, как мы уже часто наблюдали в случае эволюционного мышления, объяснение снова основано на предположении, что процессы (в какой бы среде они ни шли и какие бы зигзаги ни закладывали конкретные их траектории) будут стремиться к осуществлению вынужденных ходов и поиску иных удачных решений в соответствующем пространстве.

Фильтры имеют сложную структуру, быстро реагирующую на новые вызовы, но, конечно, «срабатывают» они не всегда. Состязание стремящихся преодолеть фильтры мемов приводит к «гонке вооружений», приемам и контрприемам, со все более хитроумной «рекламой», пробивающейся через все возрастающее количество фильтров отбора. В почтенном академическом сообществе мы это рекламой не называем, но та же гонка вооружений выражается в названиях кафедр, «слепом рецензировании», росте числа специализированных журналов, отзывах на книги, отзывах на эти отзывы, антологиях «классических трудов». Цель этих фильтров не всегда даже состоит в том, чтобы сохранить самое лучшее. Например, философы могут задаться вопросом, насколько часто они содействуют росту числа читателей второсортной статьи просто потому, что во вводном курсе нужно сослаться на упрощенную версию плохой идеи, которую даже первокурсник смог бы опровергнуть. Некоторые из чаще всего переиздаваемых в философии XX века статей знамениты как раз потому, что никто не верит в сказанное там; каждый способен понять, где таится ошибка606.

Сходным явлением в соревновании мемов за наше внимание является положительная обратная связь. В биологии она выражается в так называемом «нарастающем половом отборе», объясняющем длинный и неудобный хвост райской птицы или

павлина607. Докинз приводит пример из мира книгоиздания: «Списки книг-бестселлеров публикуются еженедельно, и нет никаких сомнений, что стоит только книге попасть в такой список, как ее продажи возрастают еще сильнее – просто в силу этого факта. Издатели говорят в таких случаях, что продажи книги „взлетели“, а те из них, кто немножко знаком с наукой, рассуждают даже о „критической массе“, которую необходимо набрать для „взлета“»608.