Contra в данном случае — позиция ближайших союзников — Западной Европы, противодействие России, недовольство Китая.

Признаки отхода. И все же тактика и стратегия не всегда могут решить судьбу великой страны и ее сферы влияния, если ветер истории перестает дуть в ее паруса. П. Кеннеди (ведущий авторитет в исторических аналогиях «взлета и падения великих держав») напоминает вопрос Вольтера: «Если Рим и Карфаген пали, то какая же держава может оказаться неуязвимой для превратностей судьбы?» И отвечает убежденно: «Никакая»[728].

Политолог Ч. Капчен из Совета по международным отношениям приходит к подобному же заключению: хотя в грядущие годы Америка еще некоторое время будут оставаться на вершине мировой иерархии, впереди уже видится глобальный ландшафт, чертами которого будет более ровное распределение могущества и влияния. С более ровным распределением мощи придет и традиционная геополитика, возвратится конкурирующее балансирование. «История дает в этом отношении отрезвляющий урок. Снова и снова послевоенное затишье в международном соперничестве и провозглашение ухода войн в прошлое сменится возвратом баланса сил и в конечном счете конфликтом великих держав»[729].

Американская политика будет продолжать перемежение периодов лихорадочной активности с периодами отступления, поиска «новых окопов», новой линии обороны. Проявившееся уже в американской элите своеобразное «отсутствие дисциплины», довольно энергичное отрицание внутренней дисциплины основным американским политическим массивом может способствовать подрыву возможностей гегемонии. Складывается впечатление, что на внутренней американской арене конгресс, суды и губернаторы действуют под влиянием проявившего себя еще в годы холодной войны инстинкта ослабить президентские полномочия. И, как полагают многие, «без присущего периоду холодной войны чувства опасности и наличия у президента всех необходимых полномочий американская внешняя политика станет заложницей частных интересов и бюрократов, каждый из которых будет выдвигать собственную повестку дня»[730].

Первый признак — отсутствие последовательного стратегического планирования. Президент Клинтон любил говорить о «строительстве мостов в двадцать первый век», но даже не сформировал команду мостостроителей, не говоря уже об основных направлениях этого строительства. «Правдой является, — пишет прежний сотрудник госдепартамента X. де Сантис, — что Соединенные Штаты не создали маршрута движения в будущее». Каждый новый кризис разрешается фактически ad hoc, очевидным образом отсутствует единство замысла, цели и методов ее достижения. Можно ли исключить вероятность того, что следующий кризис поставит Америку в тупик?

Вторым признаком «глобального отступления» является ослабление американской поддержки созданных ими же международных организаций, таких, как Международный валютный фонд, Мировой банк и, особенно, Организация Объединенных Наций. США фактически поощряют частный сектор заменить МВФ и МБ; американская доля в финансировании ООН уменьшается, и этот процесс, видимо, будет продолжаться. Америка задолжала ООН огромные суммы, она вышла из состава ЮНЕСКО. За последние шесть лет правительство США закрыло сорок американских посольств и консульств за пределами страны. На Соединенные Штаты сейчас приходится лишь 13 % помощи, идущей от развитых стран развивающимся, и эта доля постоянно уменьшается, достигая нижайшей в истории США точки.

Если эти тенденции получат дальнейшее продолжение, американское влияние во внешнем мире неизбежно будет ослабевать. Уже обсуждают возможные последствия такого глобального эскейпизма. По мнению англичанина X. Макрэя, примерно около 2020 г. дни Америки как единственной сверхдержавы будут сочтены — слишком высок уровень расходов внутри и уровень неприемлемого риска вовне; американцы не желают копить; США начнут ощущать давление внешнего долга; произойдет ухудшение качества американского образования и вероятным станет радикальное смещение американских национальных приоритетов на внутреннюю арену[731].

Третьим признаком, своего рода лакмусовой бумагой, является позиция американского конгресса, который без особого энтузиазма одобрил в 1993 году создание Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА), еще меньший энтузиазм проявил при ратификации в 1994 году соглашения «раунда Монтевидео» по либерализации мировой торговли в рамках Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ). Далее конгресс отказал президенту Клинтону в предоставлении особых полномочий при расширении рамок торговли с латиноамериканскими странами, проявил скептицизм в процессе американского вовлечения в Боснию и Косово. После месяца воздушной кампании против Югославии в 1999 году 249 членов палаты представителей (против 180) отказались оплачивать посылку американских наземных войск в Югославию без специального разрешения конгресса. Даже резолюция, одобряющая бомбардировки, не была поддержана большинством (213 против 219 голосов). Конгресс склонен в будущем заставить союзников больше расходовать на военные нужды. (Как уже говорилось, едва ли не половина американских конгрессменов хвалится тем, что не имеет иностранных паспортов, т. е. не выезжает за границу).

Четвертым важнейшим признаком является растущее нежелание американцев — простых налогоплательщиков и элиты — нести материальные расходы и прежде всего жертвовать американскими жизнями. Вера же в обеспеченность спокойного лидерства способна породить разочарование. Ч. Капчен пишет: «Иллюзия относительно того, что можно поддерживать интернационализм посредством минимальных потерь — или вовсе обходясь без них — будет преследовать Соединенные Штаты в грядущие годы, ограничивая их способность использовать силу, когда это окажется необходимым»[732]. При этом все больше растет число американцев, не имеющих международного опыта, такого, как участие во Второй мировой войне или присутствие при создании НАТО, при битвах холодной войны. Эти молодые американцы не обязательно будут изоляционистами, но они определенно меньше заинтересованы в международных делах. Не имея мобилизующей угрозы, они все больше будут индифферентны к развитию международной ситуации, что недостаточно для «несения глобального бремени».

Уже сейчас даже наиболее интернационалистическая элита согласна (при определенных обстоятельствах) пойти на использование американских войск лишь в Израиле, Косове, Саудовской Аравии, Южной Корее и на Тайване. Широкая же публика согласна на использование американских войск только в случае нападения Ирака на Саудовскую Аравию (опросы общественного мнения Чикагским Советом по международным отношениям)[733].