Параллель Мартилло хоть и забавна, но сбивает с толку. Некоторые свойства сионизма напоминают европейские органические движения («национал-социализм» и т. д.), но это сходство поверхностное, а не глубинное. Можно ли считать сионизм «органическим движением»? В 1920-е годы и в начале 30-х ведущие сионисты (Жаботинский справа и Арлозоров слева) стремились к союзу с фашистской Италией, а потом и гитлеровской Германией. Некоторые сионистские отморозки (Авраам Штерн, Ицхак Шамир) продолжали клясться в своей готовности вписаться в Новый Мировой Порядок Гитлера и в сороковые годы, в разгар войны. Хотя Гитлер был разбит, ею потенциальные партнёры от сионизма пришли к власти, удержались и полностью реализовали свою программу. Поэтому мы знаем, к чему клонили сионисты-«почвенники» и можем ответить на поставленный нами вопрос отрицательно: при всех своих недостатках национал-социалисты и прочие «органисты» любили родную природу и пестовали народную традицию. Сионизм же, напротив, стремится истребить как подлинную традицию ашкеназских (и восточных) евреев, так и природу в их новой среде обитания, в Палестине. Он лишь притворялся «органическим», чтобы понравиться сторонникам органических движений в 1920-1930-х годах, когда эти движения были на подъёме.

Этого не понял проницательный и тонкий русский мыслитель Александр Дугин, который принял за чистую монету притворство «гиперсионистов» Вербицкого, Шмулевича, Эскина. Он искал в среде израильской крайне правой «еврейских традиционалистов», потенциальных союзников «почвенной» России против Америки и мондиалистов. Они желали подчинить себе или на худой конец нейтрализовать русских почвенников, представившись их еврейским аналогом. Им это удалось — Дугин перестал критиковать Израиль.

Я ответил ему на страницах «Завтра»: «Спор между разными сионистскими течениями — это спор между добрым и злым следователями, где каждое слово следовало бы закавычить. Палестинцы давно поняли, что многообразие методов и школ у сионистов — это талмудический спор о том, как лучше зарезать пасхального агнца».

В среде палестинофилов также существуют отдельные еврейские группы «сторонников Палестины», но их основная функция — удерживать дискурс в приемлемых для евреев рамках, навязывать бесконечные «осуждения антисемитизма». Они — представители еврейства в стане друзей Палестины. Прототипом таких организаций был Бунд — группа еврейских социалистов, которых в своё время Ленин прогнал из РСДРП. Те тоже провозглашали свой антисионизм, на что Георгий Плеханов ответил: «Бунд хочет построить свой Сион в России, а не в Палестине», и добавил остроумное определение: «Бундист — это сионист, боящийся морской болезни». Так же считали и сионисты.

Сионист-социалист Бер Борухов предсказывал, что в будущем Еврейское Государство поставит золотой памятник Бунду за его неоценимую помощь сионизму.

Были в сионизме и черты, сближавшие его с социалистическими течениями, но и это сходство было мимикрией. Кибуц кажется ячейкой социализма, пока не присмотришься и не увидишь его исключительный расизм, близость к военным орденам Средневековья, промывку мозгов. Был ли сионизм социалистическим? Нет, он только притворялся социалистическим, чтобы понравиться социалистам, в чем преуспел.

Сейчас сионистское государство выглядит открытым обществом и демократией западного типа. Но и это лишь имитация, призванная ввести в заблуждение. В этой «демократии» половина населения лишена права голоса, да и полноправные граждане строго разделены на касты в зависимости от происхождения.

Поэтому я не согласен с привлекательной идеей Мартил-ло. Сионизм, как часть еврейских политических движений, выделяется своей способностью к мимезису, мимикрии. Он становится нацизмом, социализмом, демократией — всем, чем угодно. Он как Протей принимает любые формы, сохраняя свою сущность. Нельзя понять сионизм в отрыве от прочих еврейских движений, от антисионистского Бунда, от еврейских неоконсерваторов. Поэтому деятельность евреев в Палестине представляется лишь частью (и не самой важной) более обширного плана, а государство Израиль — видимой частью гигантского айсберга Йысраиля.

Это ощущают и мировые лидеры, которые посылают своих лучших дипломатов на пост посла в нашу маленькую и бедную страну. Они ищут в Тель-Авиве ключ к сердцу по-настоящему важных евреев, вроде разрушителя национальных финансов Джорджа Сороса. Через филосемита Конрада Блэка — к консерваторам, через Майкла Леви — к нео-лейбористу Тони Блеру, через Ричарда Перла — к Джорджу Бушу, через обойму баронов прессы к сердцам простых американцев.

Невозможно понять причины успеха и провала еврейских стратегий, не обращаясь к теологии, и любые попытки редуцировать еврейский феномен, сведя его к особой форме национализма, лишь уведут нас в сторону.

Для того, чтобы понять волю Йысраиля, мы рассмотрим два параллельных мира, еврейский и христианский. Сначала обратимся к еврейскому космосу. Сотворение Мира отделило мир от Бога и сделало его безбожным. Но по своей милости Творец избрал Йысраиль и дал ему Тору. Тора спустилась в мир, как София в гностическом мифе, но, в отличие от последнего, навсегда, не собираясь покинуть землю. Она заключила союз с Йысраилем, и вместе они образовали остров света в царстве тьмы. Йысраиль — это церковь всего человечества, это единственная форма Божественного присутствия в мире. Йысраиль мог вступить в общение с Богом, а народы мира могут служить Богу Йысраиля лишь служа Йысраилю. Йысраиль — это свет народам, и народы освещены Йысраилем, как дерево освещено солнцем, оставаясь при этом деревом.

В еврейском космосе связь между Богом и Человеком прервана. Даже прямое вмешательство Господа отвергается мудрецами Талмуда в забавной истории о стенах синагоги. Они отвечают на Божьи слова: с тех пор, как Тора была дана Йысраилю, все решения принимаются нами, на земле. Откровение невозможно в еврейском мире: дар пророчества исчез с разрушением храма, поэтому пророков нет и не будет. Если в библейском иудаизме, религии-матери христианства и иудаизма, были пророки, жрецы и учёные, в современном иудаизме остались лишь учёные, доктора канонического права. Раввины — не священники, но церковные юристы-богословы, в переводе на христианские понятия. Таким образом, в еврейском космосе нет места Богу.

В христианском мире нет пропасти между Богом и миром, ибо сам Господь спустился в земную юдоль и воплотился. Нет и экзистенциальной пропасти между сынами Израиля и прочими народами. Мы все — сыны Адама и Евы, До воплощения Христова иудеи поклонялись Богу, но и тогда у них не было монополии. Мельхиседек, священник Всевышнего, был современником, а не потомком Авраама, и он был выше Авраама, и потому Авраам дал ему священническую десятину. Мельхиседек был священником изначальной Церкви Человечества, носителем христианской традиции до воплощения Иисуса Христа. Христос — не только Мессия Израиля, но и первосвященник всечеловеческой церкви по чину Мельхиседека. Христос открыл Израиль для всех. Свет, который был во Израиле, осиял и преобразил народы, как лесной пожар преображает деревья в свет и жар.

Это стало возможным потому, что христианские идеи жили в сердцах народов не меньше, чем в сердцах древнего Израиля. Симона Вейль писала о прото-христианских интуициях древних греков и подчёркивала не-еврейские корни христианской веры. Она отвергала «злобную выдумку фанатичных евреев о язычестве народов мира, ибо все народы во все времена знали Единого Бога».