Остаток ночи и утро Роуэн и Ситра провели в объятиях друг друга. Впервые за долгое время забота о мире их не беспокоила и не отвлекала. Они были одни – одни во всей вселенной.

Фарадей на рассвете вернулся к Мунире и стучал в ее дверь, пока она не открыла.

– Я расшифровала текст да Винчи, – сказала она.

Понятно было, что работала она всю ночь.

– В нем ключ к секрету Отцов-основателей, – продолжила она. – Секрет существует, хотя да Винчи и не уточняет, в чем его суть.

Но Фарадей, похоже, ее не слушал. Даже не успев войти, он протянул Мунире нечто, что сверкнуло в утреннем свете, разбросав по полу и стенам разноцветные лучи, вызванные рефракцией. Это было кольцо жнеца. Мунира улыбнулась.

– Если это предложение, почему вы не на коленях? – спросила она.

– Это предложение, – ответил Фарадей. – И я предлагаю вам стать одной из нас. Занять в сообществе жнецов достойное вас место. Я искренне сожалею, что мы оставили вас вчера. Просто я был слишком взволнован произошедшим, да и, наверное, я не лучший из людей.

– Наверное, – согласилась Мунира. – Но вы гораздо лучше большинства. Если, конечно, не учитывать последние три года.

– Упрек принят, – кивнул Фарадей. – Это кольцо принадлежало Жнецу Анастасии, но она более не с нами. Скажите мне, Мунира, какое имя вы хотели бы носить?

Она положила кольцо на ладонь и, рассматривая его, проговорила:

– Своей Покровительницей я когда-то избрала Вирсавию. Она была предметом любви одного из царей Израилевых и матерью другого. Женщина, жившая в глубоко патриархальном обществе и тем не менее изменившая мир. Если сын ее – мудрец Соломон, то она, получается, – мать мудрости.

Некоторое время Мунира смотрела на кольцо, лежащее у нее на ладони, после чего вернула его Фарадею.

– Я вполне удовлетворена приглашением, – сказала она. – И если мне действительно суждено быть матерью мудрости, это кольцо – не для меня.

Фарадей понимающе улыбнулся и спрятал кольцо в карман мантии.

– Мне было бы приятно познакомиться с Досточтимым Жнецом Вирсавией, – сказал он. – Но гораздо приятнее иметь честь быть знакомым с Мунирой Атруши.

– Грейсон!

– Грейсон!

Просыпаться он не хотел, хотя, если учесть, что до старта оставалось меньше суток, пора было быть на ногах – многое сделать, многое решить. И прежде всего – летит ли он сам.

– Грейсон!

Все, что было нужно сделать, он сделал. И, хотя не было ничего такого, что привязывало бы его к этому миру, не было и особых причин с ним расстаться. Для него везде было место – потому что, куда бы он ни отправился, везде нужно было начинать с нуля.

– Грейсон!

Кроме того, был еще и Джерико. Грейсон не мог понять природу своих чувств к бывшему капитану, но то, что эти чувства он питал, было очевидно. Куда это может их завести?

– Грейсон!

Наконец, он повернулся на другой бок и посмотрел в камеру.

Голос Гипероблака был сегодня особенно дребезжащим, поскольку передавался к установленному динамику по проводам.

– Доброе утро, – сказал Грейсон. – Который час?

– Я думаю, сейчас неплохо было бы отправиться в путешествие, – вместо приветствия ответило Гипероблако.

– Да, я знаю, – сонно отозвался Грейсон, потирая заспанные глаза. – Только приму душ и…

– Конечно, ты можешь делать все, что хочешь, но мне кажется, ты меня не слышишь, – сказало Гипероблако и неожиданно заговорило громче. Гораздо громче:

– Я думаю, что все, кто находится на атолле, должны немедленно отправиться в путешествие! НЕМЕДЛЕННО!

Лориана даже не собиралась ложиться. Да она бы и не смогла. До сегодняшнего дня она просто отвечала за связь островитян с Гипероблаком, но после того, что произошло прошлой ночью, огромное количество людей шли к ней с вопросами.

– Все достаточно просто, – сказал Супер перед тем, как отправился на корабли. – Люди выбирают – либо летят, либо остаются. Если остаются, им нужно покинуть стартовые площадки до момента старта – либо уплыть подальше на лодках, либо укрыться на Эбадоне, единственном острове атолла, который располагается достаточно далеко. Если же они летят, то обязаны предоставить список тех, с кем они хотели быть на одном корабле. И каждый имеет право взять с собой рюкзак объемом не больше двадцати литров.

– И это все?

– Время материальных ценностей подошло к концу, – сказал Супер. – Все остальное, что они захотят вспомнить, будет храниться в моем глубинном сознании.

– А домашние животные?

– Все должно поместиться в рюкзаке.

– А могут люди сами выбрать место назначения?

– Если мы позволим это, все выберут ближайшую планету. Я объявлю цели и расстояния до них сразу после старта. А вы летите, Лориана?

– Я не знаю! Не знаю!

– Спешки нет, – сказал Супер. – У вас еще целый день, чтобы решить.

Замечательно! Целый день, чтобы принять самое главное решение в жизни. Решение, которое потом уже не отменить. Она никогда не увидит своих родителей, других людей, с которыми была знакома до того, как отправилась на атолл. Пока она явно склонялась к отрицательному ответу.

Супер был уже на кораблях, купался в собственном глубинном сознании. Или, точнее, сознаниях, потому что существовал не в единственном экземпляре.

Поэтому Лориане пришлось самой отвечать на многочисленные вопросы. И когда она терпеливо объясняла все очередной группе островитян, в помещении центра управления полетом вдруг появился Набат, который без своего наряда выглядел совсем не как Набат. Он запыхался так, словно бежал от жнеца. Похоже, что Лориана не так уж и ошибалась!

Утром Ситра привела Роуэна в бункер, чтобы показать, что они с Фарадеем открыли. Но там уже были и сам Фарадей, и Мунира. Мунира осмотрела Ситру и сказала:

– Вы отказались от кольца, но мантию носите по-прежнему.

– Старые привычки умирают с трудом, – сказал Фарадей и сам рассмеялся собственной шутке.

Дело в том, что единственная смена одежды была у Ситры на контейнеровозе, а туда она не собиралась возвращаться, надеясь, что найдет что-нибудь перед стартом. А если не найдет, то переоденется уже на корабле – одной из вещей, в которых Гипероблако доказало свою силу, было внимание к деталям.

Через запыленное стекло Роуэн смотрел на передатчик.

– Старые технологии? – спросил он.

– Утраченные технологии, – поправил его Фарадей. – По крайней мере, для нас. Мы даже не уверены, что знаем, что можно делать с их помощью.

– Может быть, убивать плохих жнецов?

– Нет, – покачал головой Роуэн. – Это уж моя работа.