пор я всегда ходил в успевающих. А сейчас классным руководителем сделали Хаслингера, и он меня адски невзлюбил. Он лепит мне по математике и географии одну двойку за другой. Больше всего я обожаю плавание. Я занимаюсь в секции плавания. Тренер говорит, если я прилично поднажму, то годика через два могу стать чемпионом района по плаванию на спине — среди юниоров.

Мы купили дом с садом. Уже три года, как мы здесь живем. А с долгами все еще не расквитались. Пока папа разделается с ними, он превратится в дряхлого старца, повторяет мама. Так что всем приходится экономить, а дед со своей пенсии покупает нам и обувь, и штаны, и платья для Мартины. Это адски приятно, ведь деду ну совершенно безразлично, размалевана футболка красно-бело-голубыми полосками или на ней оттиснут знаменитый боксер. Штанов на три номера больше — на вырост — он тоже не покупает. Прошлым летом он подарил Мартине бикини, последний крик моды. Папу это разъярило:

— Пусть уж моя дочь прямо голышом бегает!

А дед захихикал и сказал:

— Наконец-то моему сыночку хоть одна разумная мысль в голову пришла!

Папа адски рассердился, но промолчал — при нас он не хочет ссориться с дедушкой. Он пошел на кухню к маме и там ругался, но мама сказала, что теперь все девочки носят бикини.

Ну, про нас я уже достаточно порассказал. Думаю, самое время вернуться к событиям пасхального воскресенья. Итак, в прошлом году, в воскресенье на пасху во время завтрака, помню, прибежала мама из кухни и вся дрожит. Ее так страшно трясло, что, глядя на нее, Мартина до смерти перепугалась и уронила пасхальное яйцо в чашку с кофе.

Дедушка спросил:

— Что с тобой, невестушка? (Дед всегда зовет маму невестушкой.)

Тут опять раздался оглушительный грохот, и папа крикнул:

— Ники, немедленно прекрати!

Всегда, когда что-то бахает или грохает, папа произносит: «Ники, немедленно прекрати!» Честно говоря, чаще всего он прав, но на сей раз это был не Ники. В кухне снова загрохотало. Ники заканючил, что это не он, Мартина выловила из кофе яйцо, а мама, которую все еще била дрожь, сказала:

— В кухне, в кухне…

Мы хором спросили:

— Что в кухне?

Но мама не могла вымолвить ни слова. Тогда дедушка встал и направился в кухню. А за ним Мартина, Ник. Ия — тоже. Я решил, что это, скорее всего, лопнула труба, а может, за газовой плитой завелась мышь. Или гигантский паучище. Именно их мама боится больше всего на свете. Но это оказалась не батарея, и не мышь, и не паучище, и все мы выкатили глаза совершенно по-идиотски. В том числе и папа, прибежавший вслед за нами.

На кухонном столе восседало нечто, приблизительно с полметра ростом. Если бы у этого существа не было глаз, и носа, и рта, и рук, и ног, его можно было принять за огурец-исполин или за не слишком крупную усохшую тыкву. Его голову увенчивала корона. Золотая корона с рубиновыми камушками на каждом зубчике. Ручки его были упрятаны в белые нитяные перчатки, а ногти на ногах отсвечивали красным лаком. Коронованный тыкво-огурец отвесил поклон, уселся по-турецки и проговорил низким голосом:

— Наз посовать король Куми-Ори Фтор из роду Подземлинги!

Не могу в точности описать, что тут произошло: просто не видел остальных, настолько сам струхнул.

Я не подумал: «Быть того не может!» Я даже не подумал: «Ну и шут — сдохнуть можно от смеха!» Мне вообще ничего в голову не пришло. Ну ничегошеньки! Хубер Йо, мой приятель, говорит в таких случаях: «Замыкание в извилинах!» Пожалуй, лучше всего мне припоминается, как папа трижды сказал «нет». Первый раз очень громко. Второй — нормально и третий — чуть слышно.

Папа любит повторять: «Раз я сказал нет, значит, нет». Но сейчас его «нет» не произвело ни малейшего впечатления. Не-то-тыква-не-то-огурец продолжал как ни в чем не бывало восседать на столе. Он сложил ручки на животе и повторил:

— Наз носовать король Куми-Ори из роду Подземлинги!

Дед первым пришел в себя. Он приблизился к куми-орскому королю и, сделав книксен, сказал:

— Чрезвычайно польщен нашим знакомством. Мое имя Хогельман. В этом доме я — дедушка.

Куми-Ори протянул вперед свою правую ручку и сунул ее деду под нос. Дед посмотрел на ручку в нитяной перчаточке, но так и не сообразил, чего Куми-Ори хочет.

Мама предположила, что у него болит рука и необходим компресс. Маме вечно кажется, что кому-нибудь обязательно нужен либо компресс, либо пилюли, либо, на худой конец, горчичники. Но Куми-Ори вовсе не нуждался в компрессе, и рука его была совершенно здоровой. Он помахал перед дедушкиным носом нитяными пальчиками и сказал:

— Мы прививкли, что нам кашный урюк целыйватт!

Дедушка сказал, ни за что на свете он августейшую ручку целовать не станет: он позволил бы себе это в лучшем случае в отношении очаровательной дамы, а Куми-Ори никакая не дама, тем более очаровательная.

На зеленоватой кожице Куми-Ори выступила тыквенножелтая сыпь, и он прокричал в гневе:

— Мы носовать зебя Его Левачество!

Дед такими глазами взглянул на Огурцаря (так я его сразу прозвал), какими смотрит только на ненавистных ему людей, после чего Огурцарь размахивать ручонками прекратил. Он поправил свою зубчатую корону и сказал:

— Наз прогнили возздавшие подоные! Мы паразит временно убежанища! — И добавил: — Мы очень ус тать… от минога валнушек!

Тут он зевнул, закрыл свои красные пуговичные глазенки и вильнул головой, точно наш дед, перед тем как заснуть у телевизора. При этом он сонно прогундосил:

— Мы хахочем адеялу и подголовник!

Ники помчался в свою комнату и прикатил оттуда дребезжащую кукольную колясочку. Мартина выкинула из нее весь хлам: черствую горбушку, три спортивные сумки, заплесневелый соленый огурец, один носок Ники. И — слава тебе господи! — мой ученический билет, который вот уже три недели я безуспешно разыскивал. Косточки от слив она оставила. Я подхватил куми-орского главаря под мышки, потому что он уже крепко спал и иначе просто грохнулся бы со стола. Он разбух, как сырое тесто в целлофановом пакете. Меня прошиб холодный пот. Я положил Куми-Ори в коляску, а мама прикрыла его посудным полотенцем. Между прочим, корону с драгоценными камнями мама сунула в холодильник — в морозилку. И мы этому нисколько не удивились. Можете себе представить, как мы все обалдели. Один Ник не обалдел. Такого с ним вообще никогда не случается. Он утверждает, что под его кроватью живут шесть львов, слон и семь гномов. А у кого под кроватью проживают гномы, того никакой Куми-Ори с панталыку не собьет.

Ник