На деле лесбийская любовь не является ни сознательным извращением, ни роковым проклятием[353]. Это поведение, выбранное изнутри положения, то есть и обусловленное извне, и принятое по свободной воле. Ни один из факторов, которые субъект принимает в результате этого выбора, – ни физиологические данные, ни психология, ни социальные обстоятельства – не является определяющим, хотя все помогают его объяснить. Для женщины это один из способов решить проблемы, связанные с ее положением вообще и с ее эротическим положением в частности. Как любое другое человеческое поведение, этот способ повлечет за собой комедии, неуравновешенность, неудачи и ложь, если переживается лицемерно, в лени и неподлинности; и наоборот, он станет источником плодотворного опыта, если будет пережит в прозорливости, великодушии и свободе.

Традиционно общество предлагает женщине в удел замужество. Еще и в наши дни большинство женщин состоят в браке, были замужем, готовятся к замужеству или страдают от невозможности выйти замуж. Незамужнюю женщину мы определяем по отношению к браку, независимо от того, чувствует ли она себя фрустрированной, бунтует ли против этого института, или он ей вообще безразличен. Следовательно, в этом исследовании мы не можем обойти стороной анализ брака.

Изменения, происшедшие в экономическом положении женщин, сильно изменили и этот институт: он становится добровольным союзом двух независимых индивидуальностей; супруги берут на себя личные и обоюдные обязательства; адюльтер означает расторжение брачного договора для обеих сторон; развод может быть получен любым из супругов на равных условиях. Женщину больше не ограничивают в ее репродуктивной функции: функция эта в значительной мере утратила характер естественного рабства, она предстает добровольно принятой на себя обязанностью[354]; более того, она приравнивается к производительному труду, поскольку в большинстве случаев отпуск по беременности оплачивается будущей матери государством или работодателем. В СССР в течение нескольких лет брак рассматривался как договор между индивидами, основанный лишь на их свободном волеизъявлении; теперь он, похоже, превратился в государственную службу, обязательную для обоих супругов. Победа той или другой тенденции в завтрашнем мире зависит от общей структуры общества, но в любом случае мужская опека постепенно исчезает. Однако с феминистской точки зрения наша эпоха является переходной. В производственной деятельности участвуют далеко не все женщины, но даже и они живут в обществе, где устаревшие структуры и ценности еще дают о себе знать. Современный брак можно понять лишь с учетом прошлого, приметы которого он сохраняет до сих пор.

Брак всегда представлял собой для мужчины и для женщины две абсолютно разные вещи. Оба пола необходимы друг другу, но эта необходимость никогда не порождала между ними обоюдности; женщины никогда не были кастой, вступающей в равноправные отношения с мужской кастой и заключающей с ней равноправные договоры. Мужчина с точки зрения общества – это независимый и целостный индивид; на него смотрят прежде всего как на производителя, и его существование оправдано трудом на общее благо; мы уже видели[355], почему роль женщины, ограниченная деторождением и домашней работой, не служила для нее гарантией равного с мужчиной достоинства. Конечно, мужчина нуждается в женщине; у некоторых первобытных народов холостяк, неспособный сам обеспечить свое существование, считается парией; в сельских сообществах крестьянин не может обходиться без соратницы; да и большинству мужчин выгодно переложить на спутницу некоторые докучные обязанности; индивид стремится иметь стабильную половую жизнь, хочет потомства, а общество требует от него продолжения рода. Но мужчина обращает свой призыв не к самой женщине: именно мужское общество позволяет каждому из своих членов осуществить себя в качестве супруга и отца; женщину, включенную на правах рабыни или подданной в семейные группы, управляемые отцами и братьями, всегда выдавали замуж за определенных мужчин другие мужчины. Изначально клан, отцовский род распоряжается ею почти как вещью: она – часть услуг, которые добровольно оказывали друг другу две группы; ее положение не сильно изменилось и после того, как брак в результате своей эволюции[356] принял договорную форму; если женщина имеет приданое или получила долю в наследстве, она получает гражданские права; но приданое и наследство еще больше подчиняют ее семье; долгое время брачные контракты заключались между тестем и зятем, а не между мужем и женой; в этом случае экономической самостоятельностью могла располагать только вдова[357]. Свобода выбора у девушки всегда была очень ограниченна; и безбрачие – за исключением тех случаев, когда оно носит сакральный характер, – низводит ее до уровня паразита и парии; брак – ее единственный способ обеспечить себя и единственное общественное оправдание ее существования. Брак навязан ей для выполнения двух функций. Во-первых, она должна рожать детей для сообщества; однако только в редких случаях – как в Спарте и отчасти при нацизме – государство берет ее под свою непосредственную опеку и требует от нее быть только матерью. Даже цивилизации, где роль отца в продолжении рода неизвестна, требуют, чтобы она находилась под покровительством мужа; ее второй функцией является удовлетворение сексуальных потребностей мужчины и забота о его домашнем очаге. Обязанность, налагаемая на нее обществом, считается услугой, оказываемой мужу; поэтому он должен дарить ей подарки, делать ее наследницей или обеспечивать ее содержание; именно через мужа общество расплачивается с женщиной, которую ему отдает. Права, приобретаемые супругой за исполнение своего долга, выражаются в обязанностях, налагаемых на мужчину. Он не может по своему усмотрению разорвать брачные узы; развод можно получить лишь по решению органа государственной власти, и иногда мужчина должен выплатить бывшей жене денежную компенсацию: обычаем этим порой злоупотребляли еще в Египте времен Бокхориса, а в настоящее время – в США, в форме «алиментов» (alimony). Общество всегда более или менее открыто признавало полигамию: мужчина может уложить к себе в постель рабынь, наложниц, сожительниц, любовниц, проституток, но он обязан уважать некоторые привилегии законной жены. Если последняя подвергается дурному обращению или терпит ущерб, у нее есть более или менее гарантированный выход: она может вернуться в свою семью, потребовать и получить право на раздельное проживание или развод. То есть брак для обоих супругов есть одновременно и бремя, и преимущество; но их положение не симметрично; девушки могут стать членом общества, только выйдя замуж; если они «остаются в девках», то с социальной точки зрения представляют собой отбросы. Именно поэтому матери всегда так упорно стремились пристроить своих дочерей. В прошлом веке в буржуазных семьях мнения девушек почти никогда не спрашивали. Их предлагали потенциальным претендентам на заранее организованных «смотринах». Этот обычай описан Золя в «Накипи»: