размеры, ибо для посылок, как Вы знаете, существуют определенные правила, предусматривающие и размеры и вес. Но, конечно, как Вы знаете, ценность картины не в весе и не в ее размере. Каждый коллекционер знает, как часто он платил за малую вещь во много раз больше, нежели за большую того же мастера. Припоминаю курьезный эпизод из Японии. На местной выставке я имел неосторожность похвалить картину одного известного художника, величиною, думаю, не менее 150 кв. футов, изображавшую туман в горах. Представьте себе однотонное безбрежное море тумана, чуть тронутого по холсту, из которого наверху холста поднималась небольшая снежная вершина. На другой день я был осчастливлен сообщением, что художник, тронутый похвалою, подарил мне этого «слона». Мы конфузливо принуждены были замолчать этот дар, ибо с таким грузом мы двигаться не могли и заплатили бы за пересылку его большую сумму. Ценность каждого художественного произведения не в размере, но в его сущности.

Если в Буффало имеется в виду определенная галерея, то относительно Лос-Андж[елеса] следует сообщить Зейдель, что сам способ выставления или ознакомления с картинами должен быть очень достойным. Ведь невозможно приносить картины на дом в неизвестную обстановку и там оставлять их на неизвестных людей. Нельзя показывать без рам. Публика менее всего ценит вещи, которые будто бы так легко циркулируют, потому-то реномэ самой галереи, где картины показываются, так важно. Уронив достоинство и ценность, невозможно будет их восстановить, к этому помню слова Акселя Галэна. Конечно, Вы все эти соображения знаете, но Зейдель, оказавшаяся в этом деле новичком, может себе не представлять всех таких основных крайне важных условий. Конечно, вспоминая Зейдель, я чувствую, что она найд[ет] достаточный вкус и такт, чтобы охранить поручение. Кто знает, может быть, и для Бостонской выставки некоторые небольшие картины как имени собственниц[487] пригодились бы. У Вас уже имеются две вещи, имеющие внутреннее отношение к экспедиции, может быть, успеют подойти и еще несколько. Не будем чересчур повторно обременять почту. И [так] уже риск довольно велик. Помимо прочего, у нас вследствие дождей путь затруднен временно. Какая разница в сроках корреспонденции. В то время как с «Гинденбургом» одно письмо дошло в девять дней, а пароходная почта берет пять недель, не говоря уж о долгих сроках почтовых посылок или грузов.

Понимаем все трудности Зины к открытию Школы — ведь столько разрушено и исковеркано злоумышленниками. Полагаю, что было бы полезно немедленно же создать кроме деканов маленький совет из преподавателей. Наверное, кроме доброжелательных — Мордкина и Врионидеса — найдутся еще двое или трое, чтобы из них образовать нуклей и тем ближе иметь их суждение и советы. Таким образом, будет еще одна инстанция, с которой Зина будет в состоянии обсуждать создающиеся положения.

Помнится, один из племянников Палмер показался Юрию и Свету довольно симпатичным. Между прочим, вспоминаю, как покойные сестры относились хорошо к Зине, неужели их симпатии потом почему-то замерли? Чтобы не забыть, напомните Зейдель о некоторых бывших недавних ценах: Хисс — 6500 долл[аров], Мэри Гарден — 3800, Палмеры — 5000, Крэн (по знакомству) — 3000. Размеры этих картин Вам известны. Также не забудем и картины у Сутро. Снабдите этими сведениями и Зейдель, ей они могут очень пригодиться как фактические данные. Также помните, что Сторк по случаю купил у Кошиц мою картину за 1800 долл[аров]. Мое «Святое Озеро»[488] в Ливерпуле дало хорошую цену, свыше 500 англ[ийских] фунтов. В Швеции за маленькую картину платили 6000 крон. Все это полезно для записной книжки Зейдель. Передайте ей наш сердечный привет.

Очень благодарны Инге за журнал заседания от 9 июня. Вероятно, пришлете нам и журналы заседаний предыдущих собраний. Для истории дел такие документы чрезвычайно важны. Здесь нам трудно установить, было ли собрание 9 июня [проведено] первым Комитетом Защиты или Комитетом Друзей Музея. На месте Вам виднее, как разделяются эти два Комитета. Впрочем, когда будет регистрировано наше Общество, то может быть один Комитет Защиты, а все другие могут действовать уже от имени Общества, будучи его членами. Читали мы в газетах о завещании Палмер, и еще раз становилось нам ясным, что атаки Леви на Учреждения могут отталкивать всех друзей. Пусть и адвокаты поймут, что делают клевета и вандализм. Действительно можно представить отход многих друзей, если они будут читать в газетах всевозможные клеветнические мерзости. А ведь такие друзья, как Палмер, как Вы теперь видите, имели достаточно средств, чтобы посмертно откликнуться на нашу Школу и научно-художественные Учреждения, которым они уже начинали помогать. Вот плоды КЛЕВЕТЫ! Теперь если бы кто-то сказал, что в газетах допустимы всякие клеветнические выпады и общественное мнение вовсе не должно вставать на защиту правды, то такому человеку следует напомнить, что в каждой культурно-цивилизованной стране общественное мнение особенно сильно выражается. Какой же вред причинили прекрасные письма Ф. Стокса и Косгрэва и упоминание газетами имени Плаута в связи с январской клеветой? Наоборот, все эти голоса были заслушаны далеко за пределами Америки и вызвали удовлетворение в людях, преданных Культуре. На все дело о клевете мы не смотрим как на дело личное и частное — оно тоже составляет Крестовый Поход за Культуру и прокладывает этап прогресса страны.

Не лично болеем о клевете, только что в журнале, полученном из Риги, «Вера и Жизнь» читаем следующий пассаж: «В древности за колесницей победителя-триумфатора бежал клеветник, который громко кричал, обвиняя во всех самых ужасных преступлениях украшенного лавровым венком триумфатора. Но этим клеветник не только не вредил последнему, а еще усиливал овации и рукоплескания в среде чествовавшего победителя народа». К такой манифестации пришла классическая мудрость. Знаем мы с вами, что «клевета, как факелы дикарей в ночных переходах»[489]. Видите, как классическая мудрость заботилась об общественном мнении и пользовалась всеми средствами для того, чтобы ее вызвать. Если кто думает, что в истории Культуры достаточны неопубликованные определения суда, кто о них помнит! Кроме того, очевидно, не без причины во всей истории человечества высказывалась забота о мужах праведных. Ведь и Плаут уже имел случай убедиться в странно формальном отношении суда, когда его ходатайство было отклонено. Ведь без общественного мнения не может быть и суда! Недаром многоопытный адвокат Дэрроу так еще недавно скорбел о всяких несправедливостях и причину этого видел в отсутствии общественного мнения. Вы уже знаете, как блестяще окончилось дело Юсуповых за клевету и дело бельгийского министра за клеветническое название его. Очень важно, что дело Юсуповых протекло в Америке и велось американским адвокатом-женщиной. Очевидно, этот адвокат очень