Меллани просительно заглянула ему в лицо.

— Не ходи с ними, Морти, пожалуйста. Не ходи.

— У него нет выбора, - заметила Паула.

— Я иду одеваться, — сказал Мортон. Он резко развернулся и шагнул к две­ри. — Очень жаль, — обернувшись, сказал он Пауле. — Между вами и мной могло возникнуть нечто стоящее.

Паула перевела взгляд с Меллани на высокомерную девушку в кружевном пеньюаре, потом посмотрела на Мортона.

— Я себе этого даже представить не могу.

* * *

Налетевший со стороны Великой Триады ежедневный шторм уже утих, оставив в широкой долине влажную свежесть. Деревьев здесь, на северо-западном склоне гор Дессо, было совсем немного. В основном долину покрывала луговая трава, а вдоль быстрой реки, несущей воды на север, протянулись заболоченные участки. Последние легкие облака стремительно уносились вдаль, солнце грело все сильнее, и от травы поднимался пар.

Казимир вышел наружу, как только закончился дождь. В этой деревне Макфостеров прошло его детство. Беспорядочно разбросанные каменные хижины с дерновыми крышами защищали своих обитателей от дождей. Широкие от­крытые окна не препятствовали циркуляции воздуха, позволяя ветру охлаждать помещения. В таком теплом климате люди редко оставались дома в светлое время суток. Жители занимались сельским хозяйством, и дети клана в этом удаленном убежище могли расти спокойно, не опасаясь влияния Института и Звездного Странника. Долина прекрасно подходила для выпаса скота, а не­сколько воинов, неспособных более участвовать в набегах Хранителей, трени­ровали шарлеманей.

По пути к мемориальному кладбищу к нему присоединились Скотт и Харви, их примеру последовали жители других домов, стоявших по дороге, и вскоре по заросшей травой тропинке шло уже более тридцати молчаливых мужчин и женщин. Тропинка вывела их к потемневшим деревянным воротам в сложен­ной из камней стене, увитой настурциями. Как и в большинстве небольших селений по всему Содружеству, стена окружала все кладбище. Деревца, поса­женные по периметру, уже выросли и обеспечивали легкую тень. Могильные плиты были вырезаны из местной скальной породы. Трава между могилами регулярно подстригалась. Кое-где стояли скамьи. В центре кладбища был уста­новлен восьмиугольный мемориал. Постаментом служила плита около трех метров в поперечнике, а на ней покоился двухметровый шар из красного мрамора, отполированного до блеска. На его нижней части аккуратными строчками были выгравированы имена, занимавшие уже около трети поверхности.

Все пришедшие собрались вокруг и склонили головы.

— Сегодня мы пришли почтить жизнь Брюса Макфостера, — громким чистым голосом произнес Харви. — Он покинул наш клан, но не будет забыт теми, с кем жил и сражался плечом к плечу. В час отмщения за эту планету он услы­шит радостную песнь, которую будут петь все народы, и она прозвучит так громко, что разбудит даже дремлющие небеса.

Харви поднес к незаконченному ряду имен на мраморной поверхности небольшой резец. Аппарат негромко зажужжал, высекая запрограммированные буквы, из-под крошечных лезвий посыпалась мелкая серая пыль.

— Я помню твой смех, Брюс, — сказал Харви.

Казимир шагнул вперед.

— Я помню твою дружбу, Брюс. Ты мой брат и навсегда им останешься.

Его голос прерывался, слова с трудом выталкивались наружу, по щекам потекли слезы.

— Я помню твое упорство, Брюс, — прохрипел Скотт. — Пусть оно всегда остается с тобой, парень.

Вперед вышла женщина. Казимир не слышал, что она говорила. Маленький мальчик у нее на руках начал громко плакать, будто понимал, что происходит, что он никогда не увидит своего отца.

Прощание затянулось довольно надолго. Наконец последний из Макфостеров сказал свое слово, а младенец успокоился у груди матери. Жужжание резцов смолкло. Казимир растерянно взглянул на новое имя, высеченное в мраморе, и сразу же опустил голову, будучи не в силах смотреть на печальное свидетельство.

Люди постепенно разошлись, оставив его наедине с Самантой.

— Спасибо, Каз, — тихо сказала она. — Порой мне кажется, что только ты и я действительно любили его.

— Его все любили, — непроизвольно ответил Казимир.

Саманта была несколькими годами старше его, и потому он чувствовал себя в ее присутствии не совсем уверенно. Теперь, когда Брюса больше не было, а у нее остался ребенок, его смущение только усилилось.

Она улыбнулась, хоть и было заметно, что улыбка далась ей с трудом. Младенцу едва исполнилось три недели, и его мать выглядела очень усталой.

— Ты такой милый. Его все знали, особенно мои сестры во всех кланах. Но это совсем иное. Он оставил свой след в этом мире.

Казимир обнял ее за плечи, и они вместе вышли за ворота кладбища.

— Ты уже решила, как его назовешь?

— Только не Брюсом, это было бы слишком. Я выбрала имя Леннокс, так звали деда Брюса, а у меня есть дядя с таким именем.

— Леннокс. Хорошо. Я думаю, его сократят до Лена.

— Наверное. — Она погладила ребенка по головке. Леннокс немного поворочался и снова заснул. — Каз, тебе надо кого-то найти.

— А?

— Кого-то для себя. Нельзя все время оставаться в одиночестве.

— Спасибо, у меня все в порядке. И не беспокойся, меня многие приглашают.

Примерно так он отвечал и Брюсу. Казимир вспомнил Андрию Макновак и свое невыполненное обещание Брюсу. После того ужасного набега он так и не попытался с ней переспать. И не только с ней. На протяжении долгих бессонных ночей его успокаивали только воспоминания о Джастине.

На тропе его поджидали Харви и Скотт, а вместе с ними еще один незнакомый Казимиру мужчина. Харви поманил его рукой.

— Мы еще встретимся до твоего ухода? — спросила Саманта.

— Конечно, если ты этого хочешь. Я… Если тебе что-нибудь нужно, какая-либо помощь ребенку или что-то еще, скажи мне.

— Ты же знаешь, что ничем мне не обязан.

— Я хочу видеть его, Саманта. И если бы Брюс остался в живых, я бы все равно хотел его видеть.

— Ну ладно. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Еще раз, спасибо тебе, Каз. Ты будешь замечательным дядей.

Она зашагала к деревне, а он смотрел ей вслед, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.

— Хорошая девочка, — сказал Харви. — Помню, я ее некоторое время тренировал.

— Да, — согласился Казимир.

— Это Стиг Максобел, — проскрежетал Скотт.

Казимир пожал руку незнакомцу и удивился, насколько она оказалась сильной. Их глаза находились на одном уровне, так что мужчина был не выше Казимира, но широченные плечи, казалось, вот-вот разорвут простую рубашку со шнуровкой на груди. Максобел выглядел на тридцать с небольшим, его кожа была немного светлее, чем у Казимира, и глаза смотрели на мир с широкого лица с явным удовольствием.