— Вишь, валунами стреляют, гады...

И тут же потонул в зычных голосах воевод:

— Становись!

Мгновенно всё пришло в движение, со стуком сомкнулись длинные щиты русов, стоящих в первых рядах. Колот, оказавшийся ближе к левому крылу, увидел, как выводили наперёд болгарских пешцов — эти первыми пойдут в напуск.

На стрельнице в четыре внимательных глаза оглядывали полчище Святослав с Самуилом, позади выжидательно стояли вестоноши. Пешцы, бодря себя криками, нестройно, но дружно, бросились вперёд. До ромеев шагов четыреста и каждый шаг увенчан печатью смерти. Встречь летят стрелы, камни, корчатся в предсмертных муках, царапая землю, раненые. До врага едва добежала половина, бездоспешные, но сильные в своей ярости, врезались в строй. Железо легко режет плоть, пешцы падали, разбившись слабой речной волной о крутой берег, не выдержав, побежали обратно. Самые отчаянные ещё пытались сражаться. Тот болгарин, что рассказывал про Преслав в дружинной избе Колота, проткнутый копьём, тянул жилистые руки к ромейскому горлу, не защищённому доспехом, проскользнул по древку, кровавым следом размазывая нутро, и дотянулся-таки, сомкнув смертным объятием пальцы на выступающем кадыке.

Глядя, как разбегаются пешцы по полю, бросая оружие, Самуил сжимая кулаки, кусал губы — на смерть привёл доверившихся ему мужиков. Зачем, зачем их первых послали туда? Почти с ненавистью посмотрел на Святослава. Тот не переживал, наоборот, скалился волчьей улыбкой, показывая на полчище:

— Зри, Самуил, теперь наша битва будет!

Воевода снова посмотрел на поле битвы, силясь взглянуть другими глазами. Увлечённые лёгкой победой, за мужиками, совершенно расстроив ряды, бежали ромеи. Полководцы не успели или не захотели остановить преследователей и теперь Цимисхию ничего не оставалось делать, как двигать остальные полки на помощь своим летевшим прямо на русский строй воинам. Камнемёты, причинявшие сильный урон, перестали стрелять, дабы не попасть в своих, и Самуил, будто был там внизу со всеми, всем существом почувствовал, как напрягся ощетинившийся копьями строй. Краска стыда за непонимание и недоверие к опытному полководцу по-мальчишески залила лицо до самых ушей. Святослав, построжев ликом, сказал:

— Теперь там наше место, здесь мы больше не нужны...

Строй живёт как единое тело, этому и учат в учебных битвах, таким же способом дерутся на зимнем льду стенка на стенку, когда слабейшие, но более слаженные побеждают более многочисленных и сильных. Колот слился со строем, дышал с ним одним дыханием и не только по крикам и затухающему железному склепанию догадался, что бой затихает, но и по внутреннему, выработанному опытом чутью. Расступились ряды, раздвинулись широкие щиты, взметнулись вверх длинные копья, выпуская в преследование ратных в более лёгком вооружении. Колот, забросив круглый щит за спину, первый вырвался из строя. Ромеи хотели отступить в порядке — не вышло, поворачивались спиной, не выдержав натиска, быстрее уносили ноги. Лапа нарвался на сильного противника, схватились не на шутку, пять или шесть раз. Колот отбрасывал струящийся клинок, не обращая внимания на крутящийся вокруг хоровод смертного железа запросто могущий зацепить, изрезать его. Обманным движением забрался мечом под вражеский щит, распоров панцирь вместе с животом, мгновением успел увидеть закрывающиеся голубые глаза. Кто ты был воин, германец или славянин? Отбросив от себя падающее тело, бросился было дальше, но голос рога, зовущего обратно в строй, остановил его.

Снова заработали камнемёты, осыпая русский строй. Появление князя придало бодрости, он пронёсся вдоль строя, в литом золочёном шеломе с наглазниками, в трепыхаемом ветром алом коце. Крики восторга заглушили его речь, обращённую к воинам.

Русские в ответ на камнемёты выпустили стрелков. Русский лук бьёт дальше ромейского, и русичи, подавив ромейских стрелков, проредили ряды гоплитов, те, не выдержав дождя оперённой смерти, снова пошли в наступление.

Зная, как медленно ползёт в битве время, Колот с удивлением отметил, что солнце давно перевалило за полдень. Сколько раз отбивали ромеев семь, восемь или больше? Лапа сбился со счёта. Пот заливал чело, отчаянно хотелось пить. Трава была скользкой от крови, ноги спотыкались о мёртвые тела. Натиск ромеев заметно ослабел. Рати снова разошлись, оставив покрытое трупами всё ещё ничейное поле.

— Комонные!

Строй заволновался. Вот решающий миг, Цимисхий, исчерпав пешцов, бросил в бой свежие, не участвовшие в сражении силы. Колот залез со своей сотней в поредевшие первые ряды, подобрав чьё-то выпавшее из десницы копьё, плотно прижался к одному из своих ратных.

Тесно скакавшие рысью всадники саженей за сорок разогнали коней, пустив их в намёт, растянули строй, но не настолько, чтобы потерять ударную силу. Колот упёр копьё в землю для устойчивости, почувствовал, как застонало древко, под насадившейся на перо конской грудью. Конь взвился на дыбы, опрокинулся, подмяв под себя вершника. Прорвавшийся справа ромей едва не снёс ему голову, Лапа, схватив его обеими руками за пояс, буквально вырвал грека из седла и покатился с ним, борясь. Вокруг топтались копыта, кричали и падали люди. Ромей был свеж и силён и, хоть и оказался под Колотом, продолжал трепыхаться, не давая Лапе дотянуться до засапожника. Удар, сверху нанесённый византийским комонным, сбил с Колота шелом, оглушив его. Ромей тут же оказался на нём, занёс нож и неожиданно рухнул обмякнув и поливая Колота обильной кровью из раны на шее. Из своих ли кто по ошибке рубанул, может, из русских кто ещё сопротивлялся, то Лапа так и не узнал.

Отвалив от себя мёртвое тело, Колот поднялся на ноги и огляделся. Волна катафрактов уходила дальше к стенам. По полю носились потерявшие седоков кони, русские кто отступал в порядке, кто в беспорядке бежал. Бой разбился на сотню маленьких сражений. У ворот кипела свалка: Самуил со своими комонными отбивался от конных ромеев, со стрельниц на головы врагов дождём сыпались стрелы. Посреди поля одиноко возвышался стяг Свенельда, воины, в несколько сотен мечей, образовали круг, около них падальщиками скакали катафракты, опасаясь лезть на копья. Пешие ромеи, вместо того чтобы помочь своим, лупили доспехи с убитых, не обращая на отступавших ровно никакого внимания. Колот, придерживая хлопающие по бедру ножны, побежал к Свенельду, к которому на выручку подходило всё больше воинов. Ромеи, понимая, что большего уже не сделаешь, покидали поле битвы, отходя к своим и давая русским зайти обратно в город.

На следующий день Цимисхий укреплял стан. В Доростоле хоронили павших. Погребальный костёр очистил и унёс в ирий души погибших. Святослав, испив поминальную чару, поднялся с воеводами на надвратную башню. На поле боя мурашами копошились ромеи собирая своих для похорон, на холме развернули пёстрые шатры. У подножия холма работали сотни людей, копая ров и насыпая валы. По голубому небу плыли лёгкие барашки облаков. Один день без войны.

— Боятся тебя, княже, — молвил Станислав, — ромеи никогда не заставляют воинов тратить силы на работу, ежели только не опасаются нападения.