Чтобы понять, что собой в организационном плане представляли левые эсеры, надо описать эту стрельбу. Блюмкин, при том что сидел почти вплотную, так и не смог попасть ни в одного из присутствующих. Доктор и лейтенант бросились на пол, посол же побежал в другую комнату, и на пороге его догнала пуля, выпущенная Андреевым. Потом террористы бросили вслед Мирбаху две бомбы (одна разорвалась, вторая — нет) и покинули здание посольства, выскочив в окно. При этом Андреев выпрыгнул благополучно, а Блюмкин ухитрился еще и покалечить ногу. После акции террористы отправились в штаб отряда ВЧК, которым командовал левый эсер Попов.

Практически сразу о случившемся узнал Дзержинский и тут же начал выяснять, где Блюмкин. Кто-то сказал, что видел его в штабе отрада ВЧК в Трехсвятительском переулке. Председатель ВЧК, которому даже самые лютые его враги никогда не решались отказать в личной храбрости, отправился туда, чтобы арестовать террористов. Однако вместо этого сам попал в плен: находившиеся в штабе боевики разоружили его и посадили под охрану. Вскоре им удалось арестовать еще и Лациса, председателя комиссии по борьбе с контрреволюцией, председателя Московского совета Смидовича и некоторых других большевиков — многих просто наловили на улицах под предлогом проверки документов, — а также взять под контроль телеграф, телефон, почтамт и одну из типографий.

Левые эсеры явно делали свою революцию по образцу Октябрьской, которая тоже начиналась с захвата телеграфа и телефона[231]— но, выполнив все эти действия, забуксовали. Во-первых, дальше в Октябре шло взятие Зимнего и арест правительства — а штурмовать Кремль «революционерам» было явно не под силу Во-вторых, похоже, что конкретная работа большевиков по организации октябрьского переворота осталась тайной для их соратников по революции. Так, например, агитацию в воинских частях те начали лишь после выступления. В 1-м советском караульном полку это выглядело так (рассказывает военный комиссар Городского района Шоричев):

«Я пришёл на собрание (собрание немногочисленное, около 200 человек) и слышал речь Черепанова следующего содержания: Центральный Комитет левых эсеров убил палача Мирбаха, тем самым Брестский договор не существует, и за это Советское правительство хочет нас, левых эсеров, арестовать, обезоружить, убийцу требуют выдать и все это хотят проделать с помощью германского корпуса, который сейчас находится в Москве под видом конной милиции; в конце своей речи провозгласил лозунги: „Долой соглашательскую мирбаховскую политику, да здравствует восстание, да здравствуют независимые крестьянские Советы!“»…

Затем возник стихийный митинг, в котором принимали участие как агитаторы, так и комиссар (при этом командный состав полка хоть и присутствовал в казарме, однако не обозначил себя никак). Комиссар оказался более сильным оратором, и кончилось дело ничем. В полку им. 1-го марта командиров вообще на месте не оказалось, зато кто-то догадался пустить слух, что в штабе отряда Попова раздают консервы, поэтому агитация мятежников имела некоторый успех. Похоже, именно этих красноармейцев и поставили охранять арестованных. (После первых же выстрелов все они — арестованные, караул и прибившиеся к ним перепуганные солдатики — перебрались куда-то в задние помещения штаба и стали ждать подхода красных.)

Любопытно заявление комиссара Шоричева, что в отряде Попова левых эсеров среди красноармейцев не было. И по наблюдениям арестованных, активность проявляли одни лишь матросы (сам Попов был из них же). Впрочем, и многие матросы, похоже, оказались не слишком в курсе происходящего, а уж драться точно не хотели. Их показания впечатляют.

«Принцев Василий Семенович, 18 лет, финн. 13 мая с финнами поступил в отряд Попова… С пятницы вечером (5 июля — Е. П.) закрыли ворота и никого не выпускали. В воскресенье, когда начали стрелять, нам сказали, что наступают австрийцы, чтобы мы спасались… Я бежал без оружия.

Куркин Степан Николаевич. Я поступил в отряд 6 июля утром… В 6–7 вечера меня поставили дежурить к пулемету. Никто мне ничего не объяснил. Никаких приказов не давали. По отряду ходили слухи, что убит посол Мирбах и что немцы двигаются к нашему отряду разоружать нас.

Перегудов Федор Иосифович, б. матрос Черноморского флота. В отряд я поступил 2 июля с. г. По списку нас поступило в отряд Попова около 180 человек, а затем часть ушла… В субботу, 6-го, в 6 часов дня вступил в караул в Всероссийской чрезвычайной комиссии. Стояли до половины шестого. Пришедши в казармы, лег спать, а утром, до того как началась пальба, убежал».

Зная, что за кадры были у «мятежников», не удивляет, что захват телеграфа, например, выглядел так. Попов отрядил туда 40 человек, приказав взять телеграф под охрану, но при этом забыв объяснить, что надо как-то изменить его работу. Когда они прибыли, тамошний комиссар долго выяснял, у них и по телефону, что это за люди, кто их послал и зачем явились — они говорили, что послал Попов, а зачем, и сами не знали. И лишь визит левоэсеровского руководства прояснил ситуацию: телеграф захвачен, сейчас будут рассылаться телеграммы во все города. Комиссара при этом попросту выгнали — он и ушёл.

Депеши, ради которых захватывали телеграф, были следующими.

«Всем губернским, уездным, волостным и городским совдепам.

По постановлению ЦК партии левых социалистов-революционеров убит летучим боевым отрядом представитель германского империализма, и контрреволюционеры пытаются вести агитацию на фабриках и заводах и в воинских частях. Все эти попытки встречаются единодушным негодованием рабочих и красноармейцев, горячо приветствующих решительные действия защитницы трудящихся партии левых социалистов-революционеров.

ЦК левых социалистов-революционеров призывает всех левых эсеров и большевиков, всех трудящихся встать грудью на защиту Советов и социальной революции, на защиту украинских рабочих и крестьян, изнемогающих в героической борьбе против империалистов.

Да здравствует восстание против империалистов!

Да здравствует власть Советов!»

Всё понятно, правда? И что произошло в столице, и как действовать в новой обстановке, кому подчиняться, и какая агитация является «контрреволюционной», а какая «революционной»…

…Зато в самом штабе отряда обстановка была вполне революционная. Вот ещё выдержки из следственного дела ВЧК:

…«Уполномоченный Военного контроля, арестованный поповцами, показал, между прочим, следующее: „Попов был выпивши, и кроме него еще несколько человек, которых я не знал, были тоже заметно выпивши. Попов и другие руководители старались громко при своих солдатах говорить, что много новых частей примкнули к ним, что телеграф занят и по всей России отправлены уже инструкции. Какой-то отряд был приведен в штаб Попова под угрозой расстрела, если они не примкнут к поповцам…“[232]

…Берзин К. И., член батальонного комитета: „В штабе нас окружили пьяные матросы. Нам говорили, что многие полки присоединились к левым эсерам. Нас убеждали, что т. Ленин и Троцкий продали Россию, и они, левые эсеры, дескать, призывают теперь к восстанию против насильников“.