не уверен, что в данном случае я бы стал использовать слово «люди».

— Что вы хотите этим сказать?

— Слухи, — очень тихо произнес Мефисто. — Говорят, что Морщинниками их прозвали не без причины.

— И эта причина?..

Мефисто не ответил.

— Итак, что же мы можем сделать? — спросил Пендергаст, усаживаясь на коробку.

— Что мы можем сделать? — Улыбка исчезла с лица Мефисто. — Нам надо пробудить город! Надо показать всем, что гибнут не только кроты — люди-невидимки!

— Допустим, мы этого добьемся, — сказал Пендергаст. — Что в таком случае мог бы предпринять город?

— Что-то вроде дезинфекции, — немного подумав, ответил Мефисто. — Истребить их по месту жительства.

— Легче сказать, чем сделать.

— А у тебя есть более плодотворные идеи, Вайти? — прошипел Мефисто.

— Пока нет, — после продолжительного молчания ответил Пендергаст.

24

Р оберт Уилсон, библиотекарь Нью-Йоркского исторического общества, бросил раздраженный взгляд на единственного посетителя картографического зала. Странный тип: строгий черный костюм, светлые кошачьи глаза, высокий лоб и светлые, почти белые, тщательно зачесанные назад волосы. Не только странный, но и раздражающий. Крайне раздражающий. Торчит в зале всю вторую половину дня, требует все новые и новые карты только для того, чтобы тут же отодвинуть их в сторону. Едва Уилсон успевал отвернуться к компьютеру, чтобы продолжить работу над монографией о фетишах племени зуни, как противный тип поднимался со своего места, чтобы задать очередной вопрос.

Вот и сейчас, словно прочитав его мысли, посетитель встал со стула и неслышным, скользящим шагом подошел к библиотекарю.

— Пардон, — протянул он негромко, вежливо, но весьма настойчиво.

— Да? — бросил Уилсон, отрывая взгляд от экрана.

— Мне очень не хотелось бы беспокоить вас еще раз, но, насколько я помню, Вокс и Олмстед, планируя создание Центрального парка, предусматривали сооружение подземных каналов с целью осушения существовавших в том месте болот. Не мог бы я взглянуть на их схемы?

— Эти идеи были отметены комиссией, — поджал губы Уилсон. — И все схемы потеряны. Ужасная трагедия. — Он повернулся к экрану в надежде, что противный тип все поймет.

— Понимаю, — ответил посетитель, не обращая внимания на столь прозрачный намек. — В таком случае не могли бы вы мне сказать, каким образом были осушены болота?

Уилсон безнадежно откинулся на спинку кресла.

— А я-то полагал, что это всем известно. Для осушения был использован старый акведук на Восемьдесят шестой улице.

— Существуют ли схемы проведения операции?

— Да, — ответил Уилсон.

— Не мог бы я взглянуть на них?

Уилсон вздохнул, поднялся с кресла и прошел через тяжелую дверь в хранилище. Там, как всегда, царил полнейший беспорядок. Помещение было просторным, но в то же время вызывало клаустрофобию. Металлические стеллажи, заполненные картами и заплесневелыми синьками, тянулись ввысь на два этажа, теряясь в полумраке. Уилсон принялся изучать номера на ветхом списке, чуть ли не физически ощущая, как на его лысый череп оседает пыль. В носу начинало свербеть. Наконец, он определил местонахождение нужных карт, взял их в охапку и потащил в тесный читальный зал.

«И почему только все посетители требуют самые тяжелые карты?» — удивлялся он про себя, выходя из хранилища.

— Вот они. — Уилсон опустил свой груз на стойку из черного дерева. Надоедливый тип взял карты, перенес их на свой стол и начал просматривать, делая заметки и рисуя схемы в блокноте с кожаным переплетом.

«А у парня водятся деньжата, — с кислой миной подумал Уилсон. — Ни один профессор не может позволить себе иметь такой блокнот».

Наконец-то в картографическом зале воцарилась благословенная тишина, и он смог немного поработать. Уилсон принес со своего стола несколько пожелтевших фотографий и начал вносить изменения в главу, посвященную свойственным клану резным образам.

Через несколько минут Уилсон почувствовал, что посетитель снова стоит у него за спиной, и молча поднял глаза.

Указав кивком на одну из фотографий, где изображался камень с вырезанным на нем абстрактным животным и частью человеческой фигуры, вооруженной копьем с кремневым наконечником, посетитель проговорил:

— Мне кажется, что этот фетиш, который вы определили как пуму, на самом деле является медведем гризли.

Уилсон уставился на бледное улыбающееся лицо. «А это что еще за шутка?» — подумал он, но вслух произнес:

— Кашинг, обнаруживший этот фетиш в 1883 году, совершенно определенно классифицировал его как принадлежащий «клану пумы». Вы можете проверить это в его трудах. — «Все в наши дни мнят себя экспертами», — мысленно проворчал он.

— Это фетиш гризли, — стоял на своем посетитель. — В спину зверя направлено копье. На фетише пумы всегда изображается стрела.

— Не затруднитесь ли объяснить, в чем вы видите разницу? — выпрямился Уилсон.

— Пуму убивают с помощью лука и стрелы. Чтобы убить гризли, необходимо копье.

Уилсон не знал, что сказать.

— Кашинг тоже мог ошибаться, — с мягкой улыбкой добавил посетитель.

Уилсон сложил листки рукописи в стопку и отодвинул их в сторону.

— По правде говоря, я склонен больше доверять Кашингу, нежели… — Не закончив фразу, он сурово произнес: — Библиотека закрывается через час.

— В таком случае не мог бы я взглянуть на карту газопровода Верхнего Вест-Сайда? Геологическое исследование проводилось в 1956 году.

— Какую именно? — поджал губы Уилсон.

— Все, если не возражаете.

Это уже совсем выходило за рамки.

— Прошу прощения, — скрипуче проговорил Уилсон, — но это будет против правил. Посетителям выдается одновременно не более десяти карт одной серии. — Он победно глянул на назойливого типа.

Назойливый тип, однако, не обратил на его слова никакого внимания. Казалось, он полностью погружен в собственные мысли. Вернувшись к реальности, он внимательно посмотрел на библиотекаря и произнес, указывая на карточку с именем, приколотую к его груди:

— Роберт Уилсон… Теперь я вспомнил, откуда я знаю ваше имя.

— Вы слышали мое имя? — неуверенно спросил Уилсон.

— Ну конечно. Разве не вы сделали в прошлом году блестящий доклад о резьбе по камню? Это было в Виндоу-Рок на конференции по изучению племени навахо.

— Да, я там выступал, — кивнул Уилсон.

— Я так и думал. Я не мог присутствовать, но стенограммы читал. Мне самому довелось частным образом исследовать религиозные мотивы в резьбе по камню. — Посетитель немного помолчал, а затем добавил: — Естественно, не столь глубоко и серьезно, как вам.

Уилсон откашлялся.

— Полагаю, что трудно сохранить инкогнито, посвятив тридцать лет жизни подобным исследованиям. — Он опустил глаза, являя собой воплощенную скромность.

— Для меня знакомство с вами — большая честь, — улыбнулся посетитель. — Моя фамилия Пендергаст.

Уилсон протянул руку для пожатия, и его неприятно поразила вялость ладони посетителя. Сам он очень гордился твердостью своей руки.

— Приятно видеть, что вы не оставляете своих исследований, — продолжал Пендергаст. — У нас, увы, царит глубокое невежество во всем, что касается культуры