– А помнишь, как ты бабку доставал, зачем все эти сельскохозяйственные издевательства? А какой потом зимой был компот и варенье! Мы теперь с мамой вообще не делаем заготовки, представляешь.

– Да уж, варенье вкусное было… Да если и не варите, разве ж это главное. Живите тем, что радость приносит. А я вот теперь только вспоминаю. Все смеюсь… Помнишь, как родителей надули с музыкалкой, вот хохма, а, Лен?

– Правда круто было.

– А потом, вспомни, когда ты в институт поступала, тоже смешно. Как мать-то дергалась. Я-то последние годы совсем плохо помню: вот как раз только до твоей свадьбы, а дальше все как-то путано… Ну, да и ладно.

Дед размеренно обрабатывал грядки. Красные ягоды висели сочными пятнами, и даже хотелось попробовать: так сильно распространялся запах спелой клубники.

– Дед… ты вроде опять, как был раньше. До того, как умер.

В ответ он только улыбнулся и продолжил работу.

– А что, ты думаешь, я ничего не поняла? Я не дура. Прекрасно все помню. Это точно был не ты последние разы. Даже взгляд и голос не твои. Так что можешь и не объяснять. Не знаю, что это было, но не ты. А теперь я тебя узнаю. Хорошо, что не бросил меня.

– Я тоже тебя люблю, Ленок. Уж не знаю, кто это тебя беспокоил вместо меня. Поэтому и не приду больше. Только хуже тебе от этого, я чувствую. Хочу, чтобы ты просто прожила счастливо. Для этого много не надо. А что сделано, так или не так, уже не жалей – черт с ним, пусть мхом зарастет.

– Как же я без тебя буду?

– Почему без меня? Ты же меня помнишь, значит, я жив.

– Это все полурелигиозные глупости, про память.

– Не… самое-то и смешное, что не глупости. Кто ж это знает до конца, что такое память.

– Все равно тоскливо.

– Ты это прекращай, что за сопли распустила! Негоже. Иди сюда лучше, ягоды вон какие.

Как легко, оказывается, тут ходить, такая легкость в ногах. Дед протянул мне пару огромных клубничин, и вопреки всякой логике они оказались невероятно сочные. Все не по правилам, откуда ягоды здесь – непонятно.

– Так что, Ленок, прощаться я с тобой не буду. Все равно не скоро, но встретимся. Но до встречи надо большую дорогу пройти. Иди, иди.

Я повернулась, не понимая, куда же надо двигаться, ведь вокруг нашего дома одни поля. Ветерок и тишина, никакой дороги нет.

– Дед, куда идти-то, тут никакой дороги.

Дед замахал тяпкой в непонятном направлении.

– Да откуда ж тут дорога?! Да и вообще, разве она есть, дорога-то, в жизни. Не слушай никого – никакой дороги нет. Это все остальные думают, что она есть, сопляки, и тебе уши промывают. Не нравится, видишь ли… Как же это чудаки всякие пытаются через поребрик перелезть. И никто ж не видит, что нет ни дороги, ни поребрика. Ни дороги, ни поребрика – ничего вообще, кроме нас с тобой теперь. Все, Ленок, не приду больше, уже хватит.

Он опять замахал своей тяпкой. Я повернулась и пошла, не сказав ни слова на прощание.

Как долго шла и куда, что видела, так и не вспомнилось утром, но, главное, спала в кровати, ничего не разрушила и не спалила.

Все, теперь надо просто каждый день пить волшебные таблетки на ночь. А то потом – пришел, понимаешь, заявил, что больше не появится. Лучше вообще бы не приходил и ничего не говорил. Главное, что теперь это был именно он.

О произошедшем я не стала рассказывать Ирке.

Впереди два выходных, сегодня еще день уйдет на квартиру. Детей решено было отправить вместе с Иркиным мужем в кино и на аттракционы. Сашке оставалось три дня до очередного рейса. То ли по причине беспредельной еврейской святости, то ли из-за предвкушения скорой свободы, но он ни словом, ни жестом не возражал против такой траты последних дней на суше.

Мы с Иркой, выпив утренний кофе, закончили уборку и раскладывание вещей. Около двух часов наши силы полностью иссякли, и мы сели в новой кухне за стол с ощущением совершенного подвига.

– Ну вот, Ленка. Это будет началом новой жизни. Старую долой.

– Ага. Долой.

Потом мы перебазировались на Иркину кухню, благо теперь это перемещение занимало не больше одной минуты. Пить больше не было здоровья. Сашка с детьми вернулся около шести и с удивлением обнаружил на плите борщ, котлеты, пюре и ни грамма спиртного.

– Девочки, если все так плохо, могу еще пожертвовать вечером: сходите куда-нибудь выпить мохито.

Мы синхронно ощутили тошнотный комок в горле.

– Не, дома посидим.

Дети есть уже не хотели, Катька буквально несколько минут повисела у меня на голове и унеслась вслед за пацаном. Через секунду дверь в детскую открылась вторично, и нам с Иркой было безапелляционно сообщено о повторной совместной ночевке. Разрешения никто не дожидался. Муж за тарелкой борща представил пошаговый отчет о дневных передвижениях. Кратко и весело. Катька пребывала в абсолютном счастье: теперь не могло быть и речи о вечернем одиночестве перед очередным заезженным мультиком. Сашка ушел в комнату, а мы заперлись на балконе покурить.

– Детям пришел кайф. Как будто их всегда и было двое. Что думаешь, Ирка?

Асрян посмотрела на меня серьезно.

– Если бы не ты, Стаса сейчас не было бы.

Она говорила совершенно спокойно, никто не требовал от меня ответного поклона. Все равно теперь неприятно вспоминать тот момент.

– Давай больше не будем про это.

– Давай не будем.

Мы докурили сигареты и разбрелись.

Я без особой цели открыла свой ноутбук. В рабочей почте висело сорок непрочитанных писем, тупых и никому не интересных. И в личной оказалось два письма. Первое от Иркиного доктора – назначение прийти наконец на первую консультацию. И еще было второе:

Буду подыхать и еще последний разок вспомню о тебе. Не звоню. Боюсь, вдруг ты трубку не возьмешь. Дурак совсем стал. Вчера ночью бредил: а что будет, если умру лет на двадцать раньше тебя? Паршиво на душе. Все надеюсь: вдруг вернешься. Вроде как сам ушел, придурок, а ведь это ты все решила. Я заслужил. Прости, больше не буду писать. Просто каждый вечер не могу заснуть: все думаю, не вышла ли ты на балкон без трусов. Соседи бы оценили. Я люблю тебя. Ленка, я уже умер.

Отвечать не стала и даже не забыла выпить таблетки. Чтобы не выйти на балкон без трусов.

Дед и правда сдержал свое слово и никогда больше не приходил. Ни он, ни кто другой. Волшебные пилюли из Кащенко оказались хороши, так что я так ни разу и не сходила на мозгоправный сеанс.

Таким макаром и дотащились до конца зимы. Спасибо Асрян, почти насильно воткнувшей в мою жизнь пусть съемный, но домашний комфорт и минимальный дизайн, покой и размеренность. А также спасибо Костику, предоставившему возможность практически постоянно бездельничать и получать за это деньги. Теперь периодически приходили мысли об ипотеке. Хорошо бы было купить именно эту квартиру.