Демонстрации и митинги проходили по всей стране. Пикетчики маршировали у штаб-квартиры Рокфеллеров – дома № 26, расположенного на Бродвее в Нью-Йорке. Священник устроил акцию протеста у церкви, где Дж. Д. Рокфеллер иногда выступал с проповедями, и полиция избила святого отца дубинками.

«Нью-Йорк таймс» посвятила событиям в Колорадо редакционную статью, и теперь они привлекли международное внимание. Основной акцент газета делала не на совершённых злодеяниях, а на допущенных тактических ошибках. Статья о «бойне в Ладлоу» начиналась словами: «Кто-то допустил грубый промах». Два дня спустя, когда шахтеры вооружились и рассеялись по холмам горнодобывающего района, та же газета сообщала: «Когда самые смертоносные из созданных цивилизацией видов оружия оказались в руках людей, настроенных как дикари, невозможно сказать, сколько продлится эта война в Колорадо, если она не будет прекращена силой… Президент должен отвлечь свое внимание от Мексики на то время, которое достаточно для принятия суровых мер в штате Колорадо».

Губернатор Колорадо попросил прислать федеральные войска для наведения порядка, и Вудро Вильсон ответил на просьбу согласием. Когда меры были приняты, забастовка потерпела неудачу. В дело вмешались Комитеты Конгресса, собравшие тысячи страниц свидетельских показаний. Профсоюз так и не был признан. Шестьдесят шесть мужчин, женщин и детей были убиты. Ни одному из бойцов отрядов милиции или охранников шахт так и не предъявили обвинения за эти преступления.

Однако штат Колорадо продолжал оставаться местом ожесточенного классового конфликта, последствия которого ощущались по всей стране. Угроза бунта все еще отчетливо сохранялась из-за существовавших условий промышленного производства в США, а также благодаря неудержимому духу бунтарства, жившему в рабочей среде, вне зависимости от того, какие законы принимались, какие либеральные реформы оставались на бумаге, какие расследования проводились, какие слова соболезнования и примирения произносились.

В «Нью-Йорк таймс» упоминалась Мексика. В то утро, когда в Ладлоу в скрытой под палаткой яме были обнаружены мертвые тела, американские боевые корабли атаковали расположенный на мексиканском побережье город Веракрус. Его обстреляли и оккупировали, оставив после себя сотню убитых мексиканцев. Это было связано с тем, что власти Мексики арестовали американских моряков и отказались извиниться перед Соединенными Штатами, дав салют из 21 орудия. Мог ли патриотический пыл и воинственный дух прикрыть классовую борьбу? В 1914 г. росла безработица и надвигались тяжелые времена. Могли ли пушки отвлечь внимание и сплотить нацию перед лицом внешнего врага? Конечно, обстрел Веракруса и нападение на палаточный городок в Ладлоу являлись простым совпадением. А возможно, это был – как кто-то однажды охарактеризовал историю человечества – «естественный отбор случайных событий». Вероятно, стычка с Мексикой стала инстинктивной реакцией системы, направленной на самосохранение и создание боевого единства народа, раздираемого внутренними конфликтами.

Бомбардировка Веракруса была лишь небольшим инцидентом. Но спустя четыре месяца в Европе началась Первая мировая война.

«Война – это здоровье государства», – сказал писатель-радикал Рэндолф Борн в разгар Первой мировой войны. Действительно, когда в 1914 г. страны Европы начали воевать, их правительства были на подъеме, расцвел патриотизм, классовая борьба утихла, а молодые люди в пугающих количествах погибали на полях сражений – иногда ради сотни ярдов земли или линии траншей.

В Соединенных Штатах, еще не вступивших в войну, существовала обеспокоенность состоянием государства. Социализм набирал силу. Казалось, повсюду действовала ИРМ. Обострились классовые противоречия. Летом 1916 г. во время парада в честь Дня готовности в Сан-Франциско взорвалась бомба. В результате семь человек погибло, а два местных радикала – Том Муни и Уоррен Биллингс были арестованы и приговорены к 20 годам тюрьмы. Вскоре после этих событий сенатор от штата Нью-Йорк Джеймс Уодсуорт предложил ввести обязательную всеобщую военную подготовку мужчин для предотвращения угрозы того, что «эти наши люди разделятся на классы». А поэтому «мы должны сделать так, чтобы наша молодежь знала: у нее есть некоторая ответственность перед этой страной».

Высочайшим примером выполнения людьми своего долга была Европа. Десять миллионов человек погибло на полях сражений, 20 млн. умерли от голода и болезней, вызванных войной. И с тех пор никто не мог доказать, что война позволила человечеству достичь чего-нибудь равноценного хотя бы одной человеческой жизни. Риторика социалистов, говоривших об «империалистической войне», сегодня кажется весьма умеренной и практически не требующей доказательств. Развитые европейские капиталистические страны сражались друг с другом за границы, колонии и сферы влияния; они вели борьбу за Эльзас и Лотарингию, Балканы, Африку и Ближний Восток.

Война разразилась в начале XX в., в разгар ликования (которое, возможно, разделяла лишь элита западного мира) по поводу прогресса и модернизации. На следующий день после объявления войны Великобританией Генри Джеймс написал своему другу: «Погружение цивилизации в эту кровавую и темную пучину… лишило нас той долгой эры, во время которой весь мир должен был… постепенно совершенствоваться». В первой битве на реке Марне англичане и французы преуспели, сдержав наступление немцев на Париж. Каждая сторона потеряла по 500 тыс. человек.

Массовое убийство началось быстро и в огромных масштабах. В августе 1914 г. доброволец британской армии должен был иметь рост не менее 5 футов 8 дюймов. К октябрю это ограничение было понижено до 5 футов 5 дюймов. В том месяце потери армии составили 30 тыс. человек, и затем рост добровольца мог уже измеряться 5 футами 3 дюймами. За первые три месяца сражений та армия Великобритании, какой она являлась к началу боевых действий, была практически полностью истреблена.

За три года войны линия фронта во Франции оставалась практически неподвижной. Каждая из сторон сражалась с переменным успехом, продвигаясь на несколько ярдов или на несколько миль, а тем временем горы трупов все росли. В 1916 г. Германия попробовала осуществить прорыв у Вердена; англичане и французы контратаковали на реке Сене и продвинулись на несколько миль, потеряв 600 тыс. человек. Однажды 800 бойцов 9-го батальона королевской йоркширской легкой пехоты предприняли атаку. Сутки спустя в живых осталось всего 84 человека.

В самой же Великобритании о массовых жертвах не сообщалось. Один английский писатель вспоминал: «Могло иметь место… самое кровавое поражение за всю историю Британии… а наша Пресса была успокаивающей и словоохотливой, красочно живописуя то, что у нас был не просто хороший день, а настоящая победа». То же самое происходило и с германской стороны. Как писал Эрих Мария Ремарк в своем великом романе, в те дни, когда тысячи людей разрывало в клочья пулеметным огнем и снарядами, официальные сводки гласили: «На Западном фронте без перемен».

В июле 1916 г. британский генерал Дуглас Хейг приказал 11 английским дивизиям покинуть свои траншеи и двинуться на оборонительные рубежи немцев. Шесть германских дивизий встретили британцев пулеметным огнем. Из 110 тыс. атакующих 20 тыс. было убито, еще 40 тыс. ранено, и их тела покрыли нейтральную полосу – призрачную территорию между окопами неприятелей. Первого января 1917 г. Хейга произвели в фельдмаршалы. То, что происходило тем летом, сжато излагается в «Энциклопедии всемирной истории» Уильяма Ланджера: «Несмотря на возражения Ллойд Джорджа и скептицизм некоторых своих подчиненных, Хейг с надеждой предпринял массированное наступление. Третья битва у Ипра представляла собой серию из восьми яростных атак, предпринятых под проливным дождем, по пропитанной водой земле и грязи. Прорыва достигнуть не удалось; удалось продвинуться примерно на 5 миль в глубь территории, что сделало выступ в обороне противника у Ипра еще более неудобным и стоило британской армии примерно 400 тыс. жизней».