Я, почитай, привыкла к хорошему обращению – встречаюсь, например, с мужчиной, и как бы ни нахальничал поначалу, все одно потом зауважает, и никогда со мной такого не было, как с некоторыми, – ну, чтоб бросить там где-нибудь не пойми где или кошелек стибрить.

А, ну да, я ж тебе рассказываю, как съездила к солдатам в «старую добрую Виргинию». Да ни ногой туда больше! Ну, в общем, слушай дальше.

А я ж привыкла ездить как люди – помню, однажды, когда маленькая была, папаша даже возил меня на поезде в Балтимор, мы тогда жили в Йорке, Пенсильвания. Все удобства были, лучше некуда;

подушки даже давали, а по вагону ходил мужик такой с корзиной, а там у него и апельсины, и яблоки. Ну, знаешь, орут они еще: «А кому апельсины, яблоки кто желает – или пивка холодного?»

Ну сам знаешь, чем торгуют… правда, я никогда пиво не беру, потому что…

А, ну да, я ж не об этом… А тебе бы только про войну, как и всем мужикам! Но если это, по-вашему, война, тогда…

Ну так вот, набили нас всех в один вагон, какой-то нахал давай проверять билеты, подмигивает такой и приговаривает:

– Ага, – говорит, – наши батальоны «по вызову» спешат в атаку!

В вагоне свет такой ужасный, лампы чадят, мухи летают, на кого ни взглянешь – ну точно мулатка какая, все желтые в свете этом… Да еще вагон этот старый такой, только что не разваливается…

Нас там, девчонок, было, почитай, под сорок, большинство из Балтимора и из Филадельфии. И только три или четыре не из наших – ну, короче, из богатых, впереди сидели. И все время офицер такой выскакивал из соседнего вагона, спрашивал у них, не надо ли чего. А мы с Нэлли прямо за ними сидели и слышали, как он шептал: «Понимаю, компания ужасная, однако через пару часов будем на месте. Я вас сразу же отвезу в ставку, а там уж вам обеспечат достойные условия».

Никогда не забуду эту ночь. Никто с собой еду не взял, только у девчонок за нами были сосиски и хлеб, вот они нас тем и угостили, что сами не доели. Кран поворачиваешь – а воды-то и нет! Часа через два – а ехали так: две минуты едем, две стоим, ну или мне так казалось – заходят из соседнего вагона два лейтенантика, пьяные в зюзю, и предлагают нам с Нэлли виски, прямо из горлышка. Нэлли чуть выпила, я тоже сделала вид, ну они и подсели к нам. Один давай кадриться к Нэлли, но тут как раз тот офицер, что с дамочками шептался. – а он не простой был, а вроде как майор или генерал, – появляется такой и спрашивает:

– Все в порядке? Не желаете ли чего?

Одна из дамочек этих пошепталась с ним, и он поворачивается к тому, который с Нэлли болтал, и уводит его в другой вагон. Потом с нами только один офицер остался; он и не такой уж пьяный был, просто укачало его вроде.

– Какая же веселая у вас тут компания! – говорит. – Как же хорошо, что здесь такой свет, что почти ничего не видно! А то вы все выглядите, будто у вас лучший друг помер.

– А может, так и есть, – быстро так его Нэлли осадила. – А ты бы как смотрелся, если б ехал прямо с Филадельфии да еще попал в эту клоповозку?

– Да я тут вообще-то прямо с «семидневки», сестренка, – отвечает он. – Может, конечно, я б тебе больше приглянулся, кабы не забыл глаз у Гейнс-Милль.

И тут мы только и заметили, что у него глаза не хватает. Он его вроде как прищуривал, вот мы и не заметили поначалу. Ну, тут он быстренько собрался и ушел, сказал, что попробует достать воды или кофе, вот чего нам больше всего хотелось-то!

Вагон все время покачивало, это так смешно было! Кое-кого подташнивало, а некоторые спали друг у друга на плечах.

– Да где ж эта армия-то? – Нэлли сказала. – В Мексике, что ли?

Я уж полусонная была, ничего не ответила.

Потом помню, что просыпаюсь от грозы, вагон опять стоит, я и говорю: «Дождь пошел».

– Какой еще дождь! – Нэлли говорит. – Это ж пушки – там сражение!

– Вот те на! – Тут я совсем проснулась. – Ну, после такой поездочки мне даже все равно, кто победит.

Грохотало все громче и громче, но из окна ничего не видно было, потому что был туман.

Где-то через полчаса заходит в вагон другой офицер – неопрятный такой, будто только что из постели вылез: френч расстегнут, штаны руками подтягивает, будто подтяжки позабыл прицепить.

– Так, дамочки, все на выход, – говорит. – Вагон нужен для раненых.

– Чего?

– Мы что, за билеты не заплатили, что ли?!

– Нам нужны вагоны под раненых, все остальные вагоны уже набиты битком.

– Чего? Мы ни на какие битвы не собирались, понял?

– Какая разница, куда вы собирались, – вы как раз в битву и попали!

Я так испугалась, ты себе не представляешь! Я подумала, а вдруг мятежники нас захватят и посадят в одну из этих их тюрем – там, говорят, морят голодом, если не поешь целыми днями «Дикси» и не целуешься с неграми.

– Живее!

Но тут заходит другой офицер, на вид поприличней.

– Леди, прошу оставаться на своих местах, – говорит. А затем говорит другому офицеру: – Ты чего делаешь? Хочешь высадить их прямо на рельсы?! Если корпус Сэджвика, как говорят, разбит, так мятежники могут ударить прямо сюда!

Некоторые девчонки начали реветь.

– И, в конце концов, это же северянки, – сказал.

– Это…

– Заткнись и ступай к командиру! Организовать перевозку раненых приказано мне, и я везу этих девушек с собой обратно в Вашингтон.

Я думала, они прям подерутся, но они вместе взяли и ушли. А мы все, девушки, сидели и думали: что же теперь делать-то?

Что было потом, я уже плохо помню. Пушки палили то очень близко, то подальше, зато прямо около нас стреляли, а у одной девушки даже окно разбилось, сначала дырка такая в центре, а потом все разлетелось – ну знаешь, не как стекло бьется, а больше похоже как лед зимой, дырка, потом трещины вокруг, вот примерно так. Еще слышала, как целый табун лошадей пронесся галопом прямо у окон, но видно все равно ничего не было.

И так еще полчаса – галоп, и опять выстрелы. Не поймешь, конечно где, но вроде как ближе к паровозу.

А потом все стихло – и в вагон вошли двое. Мы все сразу поняли, что это южане, не офицеры – простые рядовые, с мушкетами. На одном надето что-то коричневое вроде кителя, а на втором – что-то синее, все в пятнах, – я сразу поняла, что ни за что бы не позволила такому ко мне даже подкатить. Все в пятнах, да еще и мало – и вообще, старье какое-то нацепил. Выглядело так мерзко! Я вообще удивилась, потому что думала, что они носят только серое. Они отвратительно выглядели, все в грязи; у одного была большая банка варенья, всю харю им вымазал, а у другого большой ящик с печеньем.

– Привет, дамочки.

– А что это вы тут, девчата, делаете?

– Ты чего, ослеп, Стив, это ж батальон генерала Шлюхельсона!