– Давайте будем надеяться вместе, – предложил Яковлев, осторожно освобождая локоть. – В любом случае дальше оставаться здесь вам и семье нельзя. Надо иметь в виду и вот что: суд – есть последнее действие спектакля. До этого вам предстоит гораздо более трудное, ответственное и важное дело. От того, как вы с ним справитесь, может зависеть исход судебного процесса.

Неожиданно колонна остановилась. Подъехали Чудинов и Гончарюк. Между ними – Бусяцкий на коренастой лошаденке, повод которой был привязан к седлу Чудинова.

– Иевлево, – сообщил Чудинов.

Яковлев спрыгнул на землю, и они отошли подальше от тарантаса. Чудинов спешился, Гончарюк и Бусяцкий оставались верхом.

– Предложения? – спросил Чудинова комиссар Яковлев.

– Бой, – коротко ответил тот. – Входим в деревню, царя оставляем под охраной, лавой врываемся за лесок и делаем из Заславского отбивную.

– И все?

– Нет, – возразил Чудинов. – Есть еще предложение. Останавливаемся в селе и ждем сутки. Заславский устает ждать, посылает разведку. Мы ее снимаем, он посылает другую. Мы снимаем и ее и атакуем Заславского. Наши пойдут в бой отдохнувшими, а его людям придется ночевать в лесу.

– Хорошие планы, – одобрил комиссар. – Особенно второй. Но и у него есть два недостатка. Существенных недостатка.

– Не понял, – удивился Чудинов. – Что такое?

– Посмотри, – Яковлев указал на дорогу. – Видишь – вся до горизонта черная. И вот, – показал на солнце, жаркое не по-весеннему. – Боюсь, что река может вскрыться в любой момент. Мы не можем задерживаться. Даже на час, не то, что на сутки.

– Да, – озабоченно согласился Чудинов. – Может, лед уже пошел.

– И второе… – помедлил Яковлев.

– Что?

– Все то же. Не хочется стрелять в своих…

Чудинов не на шутку разозлился.

– Ты опять за свое, христианин хренов! – гаркнул он. – Какие свои? Они так про тебя не думают. И про меня тоже! И будут в меня палить. А мне что? Спасибо говорить?

– Тихо, – вполголоса приказал Яковлев. – Тихо, друг мой: мы не на базаре.

Они отошли еще дальше к краю дороги.

– Бусяцкий! – крикнул комиссар: – Бусяцкий! Слезайте с коня и ступайте сюда! Все в порядке, Павел Митрофанович, – добавил он. – Пусть идет.

Чавкая офицерскими сапогами по лужам, подошел Бусяцкий.

– Ну!

– Слушайте приказ, командир Бусяцкий, – жестко произнес Яковлев. – Сейчас вам будут возвращены личное оружие, документы и ваш конь. Пойдете к Бусяцкому парламентером. Расскажете ему все, что здесь видели и слышали. Скажете, что я принял решение уничтожить и его, и его отряд. И что вашему отряду поручено атаковать первым. А вам приказано лично казнить Заславского, чтобы возвратить мое доверие. И что за одного своего убитого я возьму жизнь троих. Сам Заславский будет взят в любом случае – живой или мертвый. Передайте ему мой личный совет: пусть лучше он отдастся мне мертвым. Потому что он будет тотчас же повешен перед строем. Даю ему жизни ровно десять минут, после чего я его атакую. Я понятно высказываюсь?

– Так точно! – козырнул Бусяцкий. – Так точно, тов… товарищ…

– … уполномоченный комиссар Совнаркома и ВЦИКа.

– …Товарищ уполномоченный комиссар! – отчеканил Бусяцкий. – Через десять минут атака. Разрешите идти?

– Минутку! – остановил его Яковлев. – Добавьте ему: есть еще один вариант развития событий. Он может добровольно сдаться мне и присоединиться со своим отрядом под мое начало. Или катиться в преисподнюю! И немедленно!

– Понял! – сказал Бусяцкий. – Заславскому катиться в преисподнюю немедленно.

– Можете взять с собой кого-нибудь из своих. Сколько хотите.

– Не надо, товарищ комиссар, – отказался Бусяцкий. – Ни к чему. Я сам. Через десять минут я вернусь. Или раньше. Если не вернусь – атакуйте. Теперь разрешите?

Из тарантасов вышли Николай и Александра. Сошла на землю и Мария и о чем-то заговорила с солдатами. Бойцы проверяли оружие, затягивали подпруги седел.

Время потекло необычайно медленно, каждая секунда казалась часом. Прошло, казалось, уже полдня, но Бусяцкий не возвращался. Однако на самом деле уже через шесть минут из Иевлева выехал всадник. Грязь высоко взлетала из-под копыт. Когда он приблизился на полкилометра, Гончарюк, с усилием вглядевшись, тихо сообщил:

– Бусяцкий…

– Докладываю, товарищ комиссар, – не сходя с коня, сказал Бусяцкий. – Ушел Заславский. Со всем отрядом. Звал и меня.

– Куда ушел?

– Напрямки в Катькин[100], – ответил Бусяцкий. – Сказал, здесь ему больше нечего делать.

– Перехватим гада, комиссар? – спросил Чудинов.

Тот отрицательно покачал головой.

– Без толку. С нашим багажом не догоним. И задерживать Романовых нежелательно. Ну, а вы-то почему вернулись? – спросил он у Бусяцкого.

– Все мои здесь, – ответил Бусяцкий. И тихо добавил: – Костя, он будет тебя ждать в Катькине. Тебе с твоими пассажирами не пробиться.

– Хорошо… Спасибо тебе, товарищ Бусяцкий! – с чувством сказал комиссар. – Ты только что выдержал очень тяжелый и сложный бой. И победил, не пролив ни капли крови. Займи свое место в строю.

К вечеру они вышли на берег Тюмени. Лед, счастью, еще не был взломан, но по нему шла вода. Лошади топтались и выходить на лед отказывались. Пришлось спешиваться и тащить их в воду, держа под уздцы.

Местами вода доходила лошадям до брюха, переливалась через сиденья тарантасов. И все-таки на противоположный берег удалось выйти без происшествий.

В город вошли поздно ночью. С трудом отыскали дорогу к вокзалу.

– Не Тюмень, а темень! – каждый раз заявлял матрос Гончарюк, когда они в очередной раз сворачивали не на ту улицу. – Но мы еще темнее! – еще с большим оптимизмом добавил он, разглядев на фоне темного неба бронепоезд, который стоял у перрона под парами.

Через час к бронепоезду были прицеплены два спальных пульмана. Проверив, как разместились Романовы, Яковлев в последний раз осмотрел их вагон и, уже уходя, столкнулся с Александрой.

– Господин комиссар! Василий Васильевич, – проникновенно произнесла она. – Мы вам бесконечно плагодарны! – машинально она протянула ему руку для поцелуя. Яковлев сделал вид, что не понял ее. Александра густо покраснела – хорошо еще, что в вагонном коридоре было темно – и сделала вид, будто протянула руку исключительно для того, чтобы поправить рюшевую оборку на рукаве своего серого походного платья.

– Я делаю свою работу, Ваше величество, – с достоинством поклонился комиссар.

– Я с вами не сокласна! – возразила Александра. – Мы все витим. И о многом хотим и можем догадываться… Мы знаем, что вы спасали нас. Sie haben uns gerettet! Vielen, vielen dank! Unendlicn[101]! – горячо заверила она.