— Оригинальный город! — проворчал Вокульский.

Второе, еще более любопытное письмо было от баронессы — той самой, что должна была в три часа прийти на свидание в библиотеку.

— Значит, через полчаса…

Он позвонил и велел подать в номер завтрак. Через несколько минут ему принесли ветчину и яйца, затем бифштекс, какую-то неизвестную рыбу, несколько бутылок с различными напитками и кофейник с черным кофе. Он съел все с волчьим аппетитом, не оставил без внимания и напитки, затем велел Миллеру проводить его в приемную.

Слуга вышел за ним в коридор, нажал кнопку звонка, что-то сказал в рупор и ввел Вокульского в лифт. Вмиг Вокульский оказался на втором этаже, и, едва открылась дверца лифта, как перед ним предстал некий изящный господин с маленькими усиками, во фраке и белом галстуке.

— Жюмар… — отрекомендовался господин, поклонившись.

Они прошли несколько шагов по коридору, и Жюмар распахнул дверь роскошного салона. Вокульский чуть было не попятился, увидев золоченую мебель, огромные зеркала и барельефы на стенах. Посредине салона стоял большой стол, покрытый дорогой скатертью и заваленный бумагами.

— Разрешите ввести посетителей? — спросил Жюмар. — Эти, кажется, не из опасных. Осмелюсь только обратить ваше внимание… на баронессу… Она ждет в библиотеке.

Поклонившись, он с важностью вышел в соседнюю залу — по-видимому, служившую приемной.

«Не впутался ли я, черт возьми, в какое-то темное дело?» — подумал Вокульский.

Он уселся в кресло и только было принялся просматривать бумаги, как явился лакей в голубом фраке, расшитом золотым галуном, и подал ему на подносе визитную карточку. Вокульский прочел: «Полковник» — и рядом какая-то ничего не говорящая ему фамилия.

— Проси.

Через мгновение вошел статный мужчина с седой эспаньолкой, такими же усами и красной ленточкой в петлице сюртука.

— Я знаю, сударь, что у вас мало времени, и буду краток, — сказал вошедший с легким поклоном. — Париж — во всех отношениях замечательный город: здесь есть где поразвлечься и чему поучиться; но в Париже необходим опытный гид. Я хорошо знаю все музеи, театры, клубы, памятники, картинные галереи, учреждения, официальные и частные, — словом, все… поэтому, если вам будет угодно…

— Будьте любезны оставить свой адрес, — ответил Вокульский.

— Я владею четырьмя языками, имею связи в кругах художников, литераторов, в мире научном и промышленном…

— Сейчас я не могу дать вам ответ, — перебил Вокульский.

— Прикажете прийти или ждать вашего уведомления?

— Да, я отвечу вам письменно.

— Прошу не забывать меня, — ответил гость, встал и, поклонившись, вышел.

Лакей принес вторую визитную карточку, и вскоре появился второй посетитель. Это был пухленький и румяный человечек, по виду владелец магазина шелковых тканей. На всем пути от двери к столу он непрерывно отвешивал поклоны.

— Что вам угодно, сударь? — спросил Вокульский.

— Как, вы не догадались, прочитав фамилию Эскабо? Ганнибала Эскабо? — удивился человек. — Винтовка Эскабо производит семнадцать выстрелов в минуту, а образец, который я буду иметь честь показать вам, выбрасывает тридцать пуль…

У Вокульского было такое недоумевающее лицо, что Ганнибал Эскабо тоже пришел в недоумение.

— Полагаю, я не ошибся? — спросил он.

— Вы ошиблись, сударь, — возразил Вокульский. — Я галантерейный купец и винтовками не интересуюсь.

— Однако же мне говорили… по секрету… — с ударением сказал Эскабо,

— что вы, господа…

— Вас неправильно осведомили.

— Ах, в таком случае простите… Тогда, может быть, в другом номере…

— говорил посетитель, пятясь к дверям и кланяясь на ходу.

Снова на сцену выступил голубой фрак с белыми панталонами, а вслед за ним новый посетитель — на этот раз маленький, щупленький, черный, с беспокойными глазками. Он чуть не бегом подбежал к столу, упал на стул, оглянулся по сторонам и, придвинувшись к Вокульскому, заговорил понизив голос:

— Вы, сударь, наверное, удивлены, но… дело весьма важное… чрезвычайно важное… На днях я сделал важнейшее открытие насчет рулетки… Надо только шесть-семь раз подряд удваивать ставку.

— Извините, пожалуйста, я этим не занимаюсь, — перебил Вокульский.

— Вы мне не доверяете?.. Это вполне естественно… Но у меня как раз при себе маленькая рулетка… Мы можем попробовать.

— К сожалению, мне сейчас некогда.

— Всего три минутки… минутку…

— Ни полминутки.

— Когда же мне прийти? — спросил гость с обескураженным видом.

— Во всяком случае, не скоро.

— Так по крайней мере ссудите мне сто франков на публичные испытания…

— Могу предложить пять, — ответил Вокульский, доставая кошелек.

— О нет, сударь, благодарствую… Я не авантюрист… А впрочем, давайте… завтра я их верну… А вы, может быть, к тому времени надумаете.

Следующий посетитель, человек внушительных объемов, с целой коллекцией миниатюрных орденов на лацкане сюртука, предлагал Вокульскому на выбор: диплом доктора философских наук, орден или титул — и казался весьма озадаченным, когда предложения его были отвергнуты. Он ушел, даже не попрощавшись.

После него на несколько минут наступил перерыв. Вокульскому послышался шелест женского платья в приемной. Он напряг слух… В этот момент лакей доложил о баронессе.

Опять долгая пауза — и в салоне появилась женщина столь изысканная и красивая, что Вокульский невольно привстал с кресла. Ей было, вероятно, лет под сорок: статная, очень правильные черты лица, аристократическая осанка.

Вокульский молча указал ей на кресло. Дама села; она была заметно взволнована и теребила в руках вышитый платочек. Вдруг, надменно поглядев ему в глаза, она спросила:

— Вы меня знаете, сударь?

— Нет, сударыня.

— Вы даже не видели моих портретов?

— Нет.

— Значит, вы не бывали в Берлине и Вене?

— Не бывал.

Дама с облегчением перевела дух.

— Тем лучше, — сказала она, — я буду смелее. Я вовсе не баронесса… Кто именно — это неважно. Временно я оказалась в затруднительном положении… мне нужно достать двадцать тысяч франков… А здесь закладывать в ломбард мои драгоценности я не хочу… Вы меня понимаете?

— Нет, сударыня.

— Поэтому… я могу продать вам важную тайну…

— Я не имею права покупать тайны, — ответил Вокульский, немало смущенный.

— Не имеете права?.. Зачем же вы сюда прибыли?.. — спросила она с усмешкой.