– Может быть, – неуверенно предположил Глубоков, обводя всю Милу внимательным взглядом, – он все же питает к вам некие чувства? И, изображая бедного ученого, надеется привлечь к себе ваше внимание?

– Да ничего подобного! – горячо возразила Мила. – Приходя ко мне, он ведет себя, словно пенсионер. И самым приятным времяпрепровождением считает отдых на диване.

– Да, действительно, поведение чертовски подозрительное! – повеселел Глубоков, понимая, что Лютикова нравится ему, несмотря ни на что – ни на свою взбалмошность, ни на ситуацию, в которую она попала, ни на возможную свою причастность к распространению «невидимки». Хотя Борис, доставивший домой знаменитую бабушкину мазь, здорово поколебал версию о ее причастности.

– Можете придумать хоть одну правдоподобную причину, по которой Гуркин все это проделывал? – спросила Мила, разливая по чашкам чай.

– Зачем мне придумывать? – вопросом на вопрос ответил Константин. – Я узнаю все доподлинно. Если не получится сделать это тихо, я вытрясу из вашего Гуркина правду!

В его голосе была такая уверенность, а во взгляде такая мужественность, что Мила ему даже поверила.

– Знаете, я хотел вам кое-что сказать касательно той ночи, – неожиданно перескочил на другую тему Глубоков. – Ну, той, когда мы с вами заключили дополнительное соглашение…

– Я помню, – торопливо перебила его Мила, снедаемая, помимо стыда, неопознанным томительным чувством.

– Дело в том, что…

Константин не успел договорить – телефон, прицепленный к его поясу, принялся подавать громкие сигналы. Он раздраженно чертыхнулся и, извинившись, приложил трубку к уху. На связи был Борис.

– Дедушку украли! – тонким, не своим голосом сообщил он и издал восклицание, похожее на всхлип.

– Что?! – зловещим шепотом переспросил Константин. – Украли человека, находящегося в коме? Из хорошо охраняемой клиники?

– Это не обычное похищение, – зачастил Борис. – Врачи эвакуировали его в Швейцарию. В тамошнюю клинику. Кто-то оплатил не только дорогу, но и лечение. Это он, нынешний хозяин «невидимки». Тот, кто купил наркотик. Наверное, дедушкина жизнь для него очень дорога.

– Но как позволила бабушка?!

– Бабушка улетела вместе с дедом. Она думала, что это наша инициатива – отправить старика за границу.

– Она думала! А почему не связалась с нами, прежде чем давать согласие?

– Все произошло слишком стремительно. Я только что разговаривал с ней по телефону…

– Ты сможешь отследить, кто произвел выплаты?

– Смогу, наверное, но ни секунды не сомневаюсь, что ниточка не приведет ни к кому конкретному. Дело, судя по всему, крупнее, чем мы думали вначале.

– Мне нужно бежать, – с сожалением глядя на Милу, заявил Константин, закончив переговоры.

– Вы не выпили чай, – застенчиво сказала та. Покраснела и добавила: – И не договорили.

– Обещаю, – поклялся Константин, – что при первой же возможности мы продолжим наш разговор.

– А Гуркин?

– Гуркина я беру под личный контроль. Кстати, забыл спросить: Листопадов отвечает вашим требованиям?

– Да, конечно, – пробормотала Мила и неожиданно вспомнила: – Я забыла отдать ему фляжку из-под коньяка.

Константин рассердился.

– Он что, спаивает вас?

– Да что вы, что вы! Просто я замерзла, сделала глоточек…

– Мне хочется, чтобы ваша жизнь как можно скорее вошла в привычную колею, тогда и моя жизнь, скажем так, облегчится. И мы с вами сможем, не оглядываясь на обстоятельства, пить вместе чай сколько вздумается.

После этой высокопарной речи Константин выскочил на лестничную площадку словно ошпаренный. «Боже мой, я стал изъясняться, как интеллигент из плохой пьесы. Надо прекратить думать об этой женщине днем и ночью. Ни к чему хорошему это все равно не приведет, виновна она в чем-нибудь или не виновна».

17

Покормив Листопадова, Мила предложила ему ночевку на диване, но он отчего-то отказался и сообщил, что проведет ночь на лестничной площадке. Часа в два пополуночи Мила для контроля покрутила изнутри замок на входной двери и увидела в глазок, что Листопадов тут же высунулся сверху. Успокоенная, она отправилась спать и впервые за последнее время заснула сразу и надолго. Из царства сновидений ее вырвал настойчивый трезвон, который кто-то поднял, звоня в ее входную дверь. Взглянув на часы, она обнаружила, что стрелка только что сползла с семи утра.

Протирая глаза кулаками, Мила походкой пьяного матроса дошла до коридора и обнаружила на лестничной площадке Ольгиного мужа Николая. Его внешний вид просто вопил о неприятностях. Расхристанная куртка, шарф на спине, словно высунутый язык, никакого пробора – волосы встрепаны и торчат в разные стороны, будто их специально распушали феном.

– Что? – мертвым голосом спросила Мила, распахивая дверь.

Николай ворвался в коридор, не видя ничего вокруг себя.

– Ольгу похитили! – плачущим голосом воскликнул он. – Стукнули по голове, засунули в машину и увезли в неизвестном направлении!

– Ты сам видел? – ахнула Мила.

– Видел. Меня тоже стукнули по голове. А потом наступили черным сапогом на горло и сказали: «Позвонишь в милицию, ее убьют!»

Николай пробежал в комнату и принялся кружить по ней, словно игрушка на батарейках.

– И ты, конечно, не позвонил в милицию? – уточнила Мила, начиная бегать за ним.

– Конечно, не позвонил. Как я мог?! Она моя жена, и я хочу, чтобы она вернулась обратно!

– Кому ты сказал о случившемся? – допытывалась Мила, подтягивая пижамные штаны повыше.

– Никому. Сразу же, как очухался, поехал к тебе.

– Почему ко мне? – хмуро спросила та.

– Ну как же? – растерялся Николай. – Вы с ней так близки, так откровенны. Я подумал, может, ты знаешь, из-за чего все это случилось?

– Ничего я не знаю! – огрызнулась раздавленная известием Мила. – И что теперь делать, не знаю. Господи, какой ужас!

Она плюхнулась на разобранную постель и в буквальном смысле слова схватилась за голову. Николай тотчас же рухнул поблизости на ковер и уткнул буйную голову Миле в колени. Плечи его вздрагивали. Мила краешком сознания отметила, что даже в горе от него несет любимой туалетной водой отвратительного качества.

– Успокойся, успокойся, – дрожащим голосом попыталась утешить Николая Мила и даже погладила его по затылку – осторожно, словно чужую собаку.

Николай зарыдал еще сильнее, орошая ее пижаму всамделишными слезами. Ей это не понравилось, поэтому она взяла его за волосы и, потянув за них, приблизила к себе его жалкое лицо.

– Успокойся! – приказным тоном велела она. – Давай еще раз, только подробно и по порядку. Как вы с Ольгой очутились на улице рано утром?