– Это не совсем «Гюнтерс», но на таком удалении от Вест-Энда, полагаю, для наших целей сойдет, – промурлыкала мисс Бингли, отпуская официанта и наливая чай.

Мэри решила ничего не говорить, пока не получит некоторое представление о причинах, по которым мисс Бингли привела ее сюда. Долго ждать ей не пришлось.

– Я не думаю, что может быть какой-то прок от того, чтобы начинать разговор издалека, мисс Беннет, так что перейду непосредственно к делу.

Она аккуратно вытерла рот салфеткой.

– Насколько я понимаю, не так давно к вам приезжал мистер Райдер. Я была бы признательна, если бы вы поведали мне, о чем он говорил, будучи у вас.

Мэри в замешательстве подняла голову – она совсем не ожидала подобной прямолинейности и удивилась, обнаружив, что ее опасения улетучились, сменившись негодованием по поводу того, что мисс Бингли посмела устраивать ей чуть ли не допрос.

– Это вопрос слишком личного характера. Странно слышать его от вас.

Мисс Бингли склонила голову, как бы показывая этим жестом, что хоть и слышала в голосе Мэри недовольство, не будет обращать на него внимания.

– Он сказал, что виделся с вами.

– В таком случае вам следует лучше расспрашивать его.

– Однако же я спрашиваю вас.

– Уж не знаю, с какой целью.

– Делал ли он какое-нибудь заявление?

На этом вопросе Мэри очнулась наконец от скорбной апатии, в которой пребывала уже столь долгое время. Кем возомнила себя эта женщина, чтобы допрашивать ее подобным образом? Какое право она имела требовать от нее ответов? Все унижения и невзгоды последних месяцев внезапно пробудили в ней ярость. Она не позволит так к себе относиться. Она уже вытерпела слишком много, больше подобного повторяться не должно.

– Это необычный вопрос. Не могу представить, почему вы считаете, будто имеете право задавать его.

– Такое впечатление произвел на меня мистер Райдер.

– Я удивлена, что он позволил себе раскрывать наш разговор тем, кого он не касается. Он сам рассказал вам о нем? Или вы потребовали от него ответа?

Мэри испытала радость, заметив, что самообладание мисс Бингли немного пошатнулось.

– Я увидела, что он расстроен. Когда я спросила причину, он, казалось, был счастлив открыть ее мне. Он не из тех, кто скрывает свои чувства от себя или других. Он дал понять, что вы не оставили ему надежды.

– Если вы уже узнали все от него, не понимаю, чего же сверх этого вы требуете у меня.

– Я только хочу непосредственно от вас узнать, правда ли это. Или всего лишь уловка, чтобы подогреть его интерес, чтобы он еще больше мечтал о вас. В конце концов, эта уловка очень хорошо сработала в случае вашей сестры. Дарси никогда не хотел ее больше, чем когда она оказалась достаточно умна, чтобы отказать ему!

Мэри была очень рассержена, но решила не показывать этого. Нельзя допустить, чтобы мисс Бингли почувствовала удовлетворение, узнав, что вывела ее из душевного равновесия.

– Это настолько же невежественно, насколько и оскорбительно, – рассудительным тоном заметила она. – Элизабет никогда сознательно не пренебрегла бы привязанностью порядочного человека. Равно как и я.

Мисс Бингли перегнулась через стол, ее лицо исказила гримаса горечи.

– О да, вы, Беннеты, на словах благородны и высоки помыслами, да только на деле азартны, как отъявленные охотницы за мужьями. У вас есть отменнейшее качество – сначала зацепить того, на кого положили глаз, а потом оглядываться с невинным видом, мол, ах, это роковая случайность, вы тут совершенно ни при чем, просто любовь покорила сердце! Дважды это происходило на моих глазах, так что будьте любезны, не изображайте передо мной невинность.

– Поскольку я не люблю мистера Райдера, то не вижу смысла выходить за него замуж.

Мисс Бингли разразилась смехом.

– Полно вам, мисс Беннет, мы уже не дети! Если рассматривать все варианты, то брак с нелюбимым человеком – наиболее разумное решение из тех, что может принять женщина. Не делайте вид, будто не учли этого. Особенно сейчас, когда мистер Райдер так кстати разбогател. Не могу поверить, что вы не слышали эту новость.

Впервые Мэри была искренне удивлена словам мисс Бингли. Чтобы чем-то занять руки, пока мысли в голове приходят в порядок, она сняла салфетку с колен, аккуратно сложила ее и положила на тарелку.

– Понятия не имею, что вы имеете в виду.

– Пожалуйста, не морочьте мне голову.

– Я правда не понимаю, о чем вы говорите. Не уверена, что мы сможем продолжить разговор, если вы не просветите меня.

Мэри выдержала взгляд мисс Бингли, твердо намереваясь не отводить глаз. В конце концов мисс Бингли сдалась первой, признавая, что не узнает истинные намерения Мэри, пока не раскроет то, что известно ей самой.

Историю ей поведал сам мистер Райдер. Он рассказал, что незадолго до их поездки к озерам его вызвали в Кент – нанести визит леди Кэтрин де Бер в Розингсе. Там он обнаружил, что его родственница настолько вне себя от ярости и разочарования, что ему потребовалось некоторое время, чтобы понять причину этого гнева. Прошел целый день, прежде чем страшная правда открылась ему во всем своем ужасе и стыде – дочь ее светлости, мисс Энн де Бер, обручилась со своим доктором. «Вы могли бы подумать, что такое невозможно, мистер Райдер – такое не должно быть возможно. Если бы в этом мире осталась хоть какая-то благодарность и послушание, такое должно быть невозможно – но я с сожалением вынуждена сообщить вам, что это не так». Какое-то время – «годами, мистер Райдер, годами!» – паре удавалось скрывать свою помолвку от незрячих очей леди Кэтрин. «Подумайте об обмане. Какое неуважение к моему авторитету!» Однако теперь мисс де Бер исполнился двадцать один год, и она была вольна заключить брак с кем пожелает, какими бы огорчительными ни были ее намерения для матери. «Вот как мне отплачивают за заботу и хлопоты, в которых прошла моя жизнь. Вот как меня унижают, пренебрегая моим мнением».

И леди Кэтрин потребовала от мистера Райдера образумить ее дочь, раз это не получилось у нее. Он, однако, опасался, что не сможет добиться того, чего не добилась ее светлость, и опасения эти быстро подтвердились. Его попытки заставить мисс де Бер задуматься если не о своем положении, то о том, что она была обязана своей матери, действительно натолкнулись на стену протеста. Вскоре стало очевидно, что она совершенно не сочувствовала родительнице, которая, по мнению дочери, всегда издевалась над ней и унижала ее, и что ей не терпится начать новую жизнь как можно дальше от матери. Для леди Кэтрин было дополнительным ударом спустя столько лет обнаружить, что воля ее дочери столь же тверда, как и ее собственная, и не склоняется под натиском угроз или принуждений.

Когда стало ясно, что мистеру Райдеру не удалось ничего добиться, леди Кэтрин не осталось ничего иного, кроме как обратиться к своему племяннику за помощью. Только в таких неотложных обстоятельствах она неохотно была готова признать положение мистера Дарси как номинального главы семьи. Но когда чета Дарси приехала в Розингс, леди Кэтрин начала сожалеть о решении пригласить их. Ни ее племянник, ни его жена, похоже, не относились к этому происшествию с подобающей категоричностью. Она подозревала, что миссис Дарси питает сочувствие к положению ее дочери, не однажды застав их за приватными беседами, которые расценивались ей чуть ли не как предательство, и она не сомневалась, что позиция миссис Дарси повлияла на окончательное мнение ее супруга относительно наилучшего пути решения конфликта. Проведя беседу с доктором, мистер Дарси объявил, что удовлетворен: тот оказался не охотником за приданым, а респектабельным человеком, искренне любящим мисс де Бер. И дама была так же решительно настроена на этот брак, как и он, так что попытки препятствовать им будут непросты и, вероятно, не приведут ни к чему хорошему.