— Нет, не много… — Якоб весело блеснул глазами. — Ты же объявил им на площади, что те, кому не нравится жить под властью свеонов, пусть уходят в одних рубахах и с пустыми руками. Это те, кто захочет остаться, сохранят свои дома, скот и половину имущества. Остальные могут унести с собой только жизнь. После таких слов большинство захотело остаться. Ушли только некоторые, самые зловредные…

— Хорошо… — повторил Рагнар. — Воины не чинили им обид?

— Нет. Ты же приказал их не трогать и не брать в рабы… Да и куда нам брать еще и рабов, когда деревянные кони без того просядут по пятую доску бортов от изобилия богатой добычи. Рабов сажать будет некуда, конечно… Я не пойму одного, — признался скальд. — Почему ты приказал их не трогать и выпустить живыми за стены?

— А зачем нам их жизни? — ответил Рагнар равнодушным вопросом. Сам в это время думал совсем о другом.

— Оно так, — согласился Якоб. — Но, смотреть глубже, они же захотели уйти. А это значит, проявили непокорство и своеволие — вот я о чем. Воины, провожая, тоже толковали об этом. Рвались порубить их, насилу я удержал. Хотя, сам думаю, следовало бы наказать все-таки. Хотя бы в назидание остальным… Или ты снова задумал какую-то хитрость?

Рагнар, отвернувшись от него, облокотился о столб, поддерживающий тесаную кровлю над башней. Снова глянул с высоты на город и стены.

Словно и не было никакой битвы… По стенам ходили дозорные воины, лениво перекликиваясь между собой. Дружинники, протрезвев после затяжных чествований и тризны по погибшим, снова брались за привычные ратные дела. Над домами гарда, было видно, слоились дымки печей, в которых готовили еду. Жизнь в Юриче постепенно возвращалась в обычное русло. Горожане потихоньку смелели, переставали бояться свеонов. Конунг сам следил, чтобы его ратники не чинили им лишних обид. Пришлите не как гости в набег, как хозяева.

— Тут нет никакой хитрости, — ответил наконец Однорукий. — Клянусь копьем Одина Мудрейшего, мне странно, что ты этого не понимаешь.

— Объясни, конунг, — попросил Якоб.

— Мой отец, ярл и морской конунг Рорик Гордый, ты помнишь его…

Скальд подтверждающе закивал. Еще бы ему не помнить Гордого ярла, с которым он ходил в викинги еще дренгом.

— Так вот, отец как-то сказал мне, чтобы идти на битву — нужен меч, — продолжил Рагнар, — чтобы пасти стадо — нужен кнут. Но горе тому владетелю, который начнет пасти свое стадо мечом, а в сечу выходить с кнутом! Я до сих пор помню его слова…

Скальд задумчиво подергал себя за нос, почесал бороду, покрутил головой.

— И все равно я не понял, — признался он. — Может, старый стал, ум слишком окостенел. Трудно мне, старому, угнаться за мудростью конунга…

— Не понимать — это не в упрек никому. Хуже, когда не хотят понять, много хуже… — Рагнар вспомнил Тунни Молотобойца. — А что до этого, так я объясню тебе проще. На тех, кто ушел, мне плевать, пусть хоть смрадная великанша Хель глотает их не пережевывая. Я приказал отпустить их, чтобы те, кто остался в гарде, понимали, что у них есть выбор… — Рагнар замолчал, глядя на приземистого, длиннорукого скальда сверху вниз. Подбирал слова в уме, пытаясь все объяснить побратиму. — Ты знаешь, я долго думал, как нужно править в здешних местах, — продолжил он, открывая сокровенные мысли. — Долго думал… В земле фиордов быть ярлом просто, там все течет по установленному укладу. В набеге морские конунги тоже знают, когда они могут приказывать, а когда должны выслушать голос дружины. Законы викинга установлены еще самим Одином, Отцом Побед. А тут — дело новое, стать князем в чужих угодьях, над людьми, что почитают других богов, такого не было еще ни с одним ярлом, известным мне…

Якоб-скальд кивнул, подтверждая, что он тоже не помнит такого. Слушал внимательно. Перекошенное шрамом лицо, как обычно, усмехалось слегка, но глаза у скальда были серьезными. Дело новое, кто бы спорил. Пожалуй, только Рагнар Однорукий, с его изворотливым, как у Локи, умом, может осилить это. Над другим, затеявшим такое, скальд первый бы посмеялся…

— Так вот… Думал я о силе здешних князей и пришел к тому, что не только силой правят они своими угодьями. Почему здешние племена терпят над собой князей и платят им дань?

Якоб внимательно слушал. Действительно, почему?

— Так вот… Здешние люди погрязли в раздорах и дрязгах между собой, каждый род тянет кусок в свою сторону, и от этого у них бесконечные свары. Дикие, конечно… А князь — это не только ратная сила, это еще и судья, к которому можно идти и жалобиться. Вот и пусть здешние люди видят во мне такого же князя, каким был Добруж, одним только страхом будет тяжело с ними справиться… Прав я, как полагаешь?

— Конунг Рагнар далеко видит, обо всем успевает подумать! — Якоб, повысив голос при восхвалении, восхищенно прищелкнул языком. Понял наконец.

— Да, о чем я хотел с тобой говорить… — вспомнил Однорукий.

— О чем, конунг?

— Через несколько дней Тунни Молотобоец уходит домой. Ты возьмешь драккар «Медведь», возьмешь столько гребцов, сколько нужно, погрузишь на него самое ценное из моей доли добычи и тоже уйдешь вместе с ним. Слушай дальше… Вернувшись домой, ты закажешь у мастеров еще пять… нет, лучше шесть новых драккаров. Я напишу жене, пусть она отсыплет тебе серебра из сокровищницы фиорда. Серебра не жалей, сейчас не до этого… Да, за зиму их построят, по весне ты их снарядишь, наберешь на румы гребцов и приведешь сюда. Мне здесь понадобится большая сила.

Якоб озадаченно крякнул и опять принялся чесать нос. Подумал, прежде чем отвечать.

— Хорошо, я сделаю, — сказал он. — Только как я поведу дружину, я же не ярл?

— Дружину поведет мой сын Рорик, он будет конунгом, — ответил Рагнар. — Мальчишка перерос уже одиннадцатую зиму, пора ему хлебнуть соленой воды и вдохнуть дальних ветров. А ты, мой побратим, будешь при нем наставником и дядькой. Передашь, пусть слушается тебя, как меня бы слушался!

— Ладно, сделаю… — Скальд, было видно, озаботился уже всерьез. Сразу начал прикидывать, какие распоряжения отдать, чтобы быстрее все подготовить к походу. — Да, — спросил он вдруг, — а что ты будешь делать с Харальдом Резвым?

— А что с Харальдом?

— Ярл тоже заявляет претензию на княжий стол. Ты знаешь, он имеет на это право по нашим обычаям. Об этом все сейчас говорят. Воины гадают, как вы будете решать между собой этот спор. Или он тоже станет князем, вместе с тобой?

— На княжьем столе нет места для двух владетелей… Пусть заявляет, — ответил Рагнар, отмахнувшись, словно прогоняя муху.

— Ты убьешь его? — догадался Якоб.

Глядя с высоты башни на заходящее, краснеющее за кромкой деревьев солнце, Рагнар Однорукий молча кивнул, передернув широкими, как щит, плечами…

Двое оставшихся в живых дружинников откололись от князя Добружа на второй день пути. Долго мялись, шушукались за спиной, потом решились, напрямик объявили князю, что уходят.