утром мы уйдем в замок Виктора. Здесь останутся лишь немногие, включая женщин и щенков.

– Так вы называете детей? – улыбнулась я.

Он повернулся ко мне, приблизился так, что я чувствовала его горячее дыхание на своем лице.

– Ты останешься со мной, зная, что я такой монстр? Зная, что я ликан? – его глаза испепеляли меня мольбой, на которую я не могла отказать, поэтому дала положительный ответ.

– Все мы отчасти звери, – пояснила я своё решение. – Кто-то – меньше, кто-то – больше.

– Я не пью кровь, – он убрал локоны моих волос с моего лба, – но зато во мне бьется сердце.

Я положила руку на его грудь, ощущая мощные толчки в его средостении.

– Я это чувствую, – подтвердила я его слова.

Он перехватил мою ладонь и бережно коснулся запястья губами. Я же была вынуждена лишь с бесконечной тоской во взгляде наблюдать за его действиями.

– Мне жаль, что я лишил тебя достойного общества, – искренне говорил он. – Здесь тебе не удастся найти того, кто смог бы обсудить с тобой живопись и архитектуру… Аро был прав, мы – варвары, но, я клянусь тебе, ты никогда не пожалеешь, что сделала этот выбор.

– Ты мне его не оставлял, – напомнила я условия договора.

– Я не стал бы его убивать, – вздохнул он.

– Ты был столь убедителен, что я поверила в это.

– Прости, что ввёл тебя в заблуждение.

– Брось, Люциан, ты ведь не раскаиваешься.

– Нет, конечно, – откровенно произнес он. – Сожалею лишь о том, что раньше не забрал тебя у него.

– Ты так уверен в том, что я бы пошла с тобой…

– Разве нет?

– Я устаю от однообразного времяпрепровождения.

– Все бессмертные страдают от этого.

– Поэтому мне было интересно проводить свою жизнь среди людей, впитывая их осознание неизбежной кончины.

– Я дам тебе то, что ты ищешь.

– Удиви меня, – несколько вызывающе бросила я.

– Ощущение свободы и обретение смысла.

– Нет, Люциан, – с грустью возразила я, – даже смертные не смогли меня обеспечить этим, не говоря уже о тех, кто провел на этой земле несколько веков.

– Возможно, скоро это всё прекратится.

– Поясни.

– Нет, пока тебе лучше оставаться в неведении. После, когда наступит момент, я тебя всё расскажу.

– Меня пугают твои слова.

– В них нет ничего дурного, но то, что нас ждет впереди… Изменит твое представление о нашем мире.

– Нашем? В каком смысле? Том, что живут все существа под этой луной? Или то, что сокрыт от глаз простого человека, в котором правим мы, создания с вечной плотью?

– Обо всём. То, что окружает тебя, на самом деле выглядит совершенно иначе. Здесь добро и зло не сражаются между собой. Добра нет как такового. Менее густой мрак пытается поглотить более светлый, но и тот, и тот принадлежат ко тьме. Все мы дети одной черноты.

– Дети из ада?

– К сожалению, и свет солнца мы променяли на бледный диск полной луны.

– Пьем слезы и кровь… – прошептала я.

– Разве ты не знала этого?

– Почти две тысячи лет я жила в неведении, заботясь о делах смертных, до которых мне не было никакого дела. Знаешь, как сказал один из римских философов, cum sis mortalis, quae sunt mortalia cura (лат. Поскольку ты смертен, заботься о делах, свойственных смертным)…

– Ты сокрушаешься над тем, что тебе это недоступно? Или, что это изречение не относится к тебе?

– Немного того, немного этого… Тяжело осознавать, что ты не такая, как все.

– Ты же живешь с этой мыслью почти две тысячи лет.

– Я не живу, я существую.

– Забудь об этом. Теперь ты обрела новую жизнь.

– Так же я думала, когда пришла в клан Вольтури.

– Не вспоминай об этом. Начни всё с самого начала.

– Я могу рассчитывать на тебя? – улыбнулась я, хоть и не до конца желала поверить в его слова.

– В любое время дня и ночи…

– Лучше ночи, – кокетливо добавила я, сделав очередной глоток эгерского вина, что именуется бычьей кровью.

Мы покинули трактир вместе за три часа до рассвета. Ночь обретала самые глубокие синие и черные тона. Взгляд терялся среди далеких звезд, что на секунды пропадали за наплывающими тучами. Растущая луна готовилась окончательно округлиться к следующему вечеру, после которого её полный диск обещал вновь показаться над землей, чтобы позволить вервольфам обрести несокрушимую силу.

– Каковы твои планы на ближайшие мгновения темноты? – глотая влажный от росы воздух, сладко прошептал Люциан мне в ухо, обжигая своим дыханием мой висок.

– Я не хочу возвращаться в дом, – призналась я, вглядываясь в сумрак, окруживший нас, нарушаемый лишь парой факелов, что горели возле входа в таверну.

– Тогда… – он взял меня за руку. – Следуй за мной.

Он шел быстрыми шагами прочь из поселения, ведя меня за собой. На окраине он остановился, отдалившись от меня на пару метров, сбросив плащ на землю. Его кожа обнажилась под лунным светом, а череп начал деформироваться в звериный. После трансформации он опустился на четыре конечности, приглашая меня к себе.

Я оказалась на его спине. Люциан нёсся вперёд с неимоверной скоростью, огибая стволы деревьев, подчиняясь воле спутника земли, что освещал ему путь. Его бег оборвался на окраине небольшой поляны, где-то посередине того расстояния, что отделяло посёлок и замок Виктора.

Я прислонилась к коре высокой сосны, что оказалась позади меня, а Люциан тем временем вновь принял человеческий образ. Медленными шагами он преодолевал дистанцию между нами.

По моей коже пробежал лёгкий холодок, вот только я не знала, чем он вызван – свежим ночным ветром или тем чувством, что возникло в моей груди, ведь сердце в тот миг с силой колотилось внутри меня.

– Ты вся дрожишь, – заметил он, бережно проведя сильными руками по моим плечам.

– Здесь не очень-то и тепло, – рассеянно улыбнулась я в ответ.

– Замёрзла, – его голос топил меня в забытьи, а прикосновения обжигали недвусмысленностью, с которой он смотрел на меня в свете практически полной луны.

Его губы коснулись моих, я забыла о потребности в дыхании, потом он спустился ниже, к ключице, туда, где мой пульс ощущался особо остро. Его борода уколола мою кожу, а я лишь выгнулась навстречу, прижимаясь к его телу крепче, чем это требовалось, ведь внутри меня разгоралась нешуточная страсть.

– Твоя плоть снова обрела человеческую температуру, – скользнув пальцами под мою кофту, заметил он, слегка укусив клыками мою шею.

Я тихонько простонала, отдаваясь во власть его похоти, хоть и основанной на безграничной любви.

Он сильнее привлёк меня к себе, что впрочем казалось абсолютно невозможным, но мне удалось ощутить его