— Разве тебе одного раза мало оказалось? Ведь мы сами тогда еле ноги унесли, — напомнил Цыпф. — Недаром покойный Эрикс предупреждал, что это оружие нельзя применять вблизи объектов, имеющим хоть какое-то отношение к силам Кирквуда.

— Где ты, интересно, такие объекты здесь видишь?

— А это что такое, по-твоему? — Цыпф указал в сторону светящегося диска. — Даю голову на отсечение, что этот феномен имеет неземное происхождение.

— Ой! — воскликнула вдруг Лилечка, на пару с Цыпфом шагавшая впереди всех.

— Вы только посмотрите, что там делается!

Здание, на которое она указывала пальчиком, было, наверное, одним из наиболее сохранившихся в округе, хотя странствовавшие шары уже успели основательно попортить его фасад. Сейчас оно тонуло, совсем как вставший на попа океанский лайнер — медленно и бесшумно, чуть кренясь на одну сторону. В землю ушел один этаж, второй, третий… Затем движение резко прекратилось, словно фундамент здания напоролся на какую-то преграду. И сразу раздался грохот

— это на стены и межэтажные перекрытия навалилась сила инерции.

Пятерых или шестерых аггелов, оказавшихся по соседству, постигла та же участь — грунт, ставший на минуту вязким, как кисель, засосал их по колено. Теперь они вели себя совсем как попавшие в капкан звери — выли, дергались, извивались, разве что своих конечностей не грызли. Никто из аггелов, шагавших в цепи, а тем более окружавших Ламеха, даже и не подумал прийти своим единоверцам на помощь.

Их истошные крики, очень нервировавшие Лилечку, прекратились только благодаря шару, вывернувшемуся откуда-то, как по заказу. По вросшим в землю аггелам он прошелся, словно трактор-корчеватель по болотному кустарнику.

Заметив, что левый фланг противника понес невосполнимые потери, Смыков толкнул Зяблика.

— А что, если так рвануть? — рубящим движением ладони он указал в промежуток между краем светящегося пятна и торчащими наружу обломками бедренных костей (самих аггелов отсюда видно не было, не то шар сплющил их до толщины газетного листа, не то унес с собой).

— Ну уж нет! — заартачился Зяблик. — Ты сам как хочешь, а я туда не полезу. Поздно уже меня вместо картофелины или репки в землю сажать. Всходов не дам.

Правое крыло аггелов загибалось все круче, отрезая ватаге единственный более или менее безопасный путь отступления. Зяблику удалось-таки срезать одного каиниста, неосмотрительно вырвавшегося вперед, но его единомышленники залегли в развалинах и открыли ну просто ураганную стрельбу. Теперь их пули ложились значительно точнее, и ватаге пришлось хорониться за всякого рода естественными укрытиями, благо вокруг их хватало с лихвой. Тем не менее какой-то наиболее меткой пуле удалось зацепить Смыкова за плечо.

— Что же это такое! — возмущался он. — Форменная несправедливость! Другим хоть бы что, а я в Будетляндии получаю уже второе ранение! — Смыков непроизвольно потрогал совсем недавно заживший кончик носа. — Хотя я вроде не шире и не выше других!

— Пуля своих ищет, — сказала Верка не то шутя, не то серьезно. — Она же дура… А дурак дурака видит издалека.

Слова эти так уязвили Смыкова, что он даже отказался от перевязки, предложенной ему все той же Веркой.

— Смех смехом, — озабоченно произнес Цыпф, — но, похоже, нас загоняют в тупик.

И в самом деле ватаге для отступления оставалось только два пути — площадь, такая мирная на вид, но безвозвратно поглощающая всех, кто рискнул ступить на нее, и прилегающее к ней пространство, совсем недавно тоже проявившее склонность к весьма зловещим метаморфозам. Тактика аггелов как раз и состояла в том, чтобы загнать ватагу или в пятно неземного света, или на кусок земной тверди, ежесекундно грозящей превратиться в непроходимую топь.

— Направо пойдешь, под пулю попадешь, — сказал Зяблик, оглядываясь на упорно продвигающуюся вперед цепь аггелов.

— Прямо пойдешь, костей не соберешь, — подхватила Верка.

— Налево пойдешь, в землю врастешь, — со вздохом закончил Цыпф.

— И тем не менее придется идти именно налево, — сказал Смыков так твердо, как только мог. — Шанс нам только там светит.

— Не боишься, значит, в землю, как Святогор-богатырь, уйти? — осведомился Зяблик, как всегда в минуты опасности бледный и сосредоточенный.

— Все мы там будем, — заметил Смыков философски. — Но если говорить о текущем моменте, надежда моя на то, что такая хреновина с землей не поминутно происходит. Авось и проскочим.

— Каргыш! — вскричал вдруг Толгай и присел, вцепившись в щиколотку. — Проклятие!

— Что там у тебя? — рядом с ним присела и Верка. — Зацепило?

— Бераз… — поморщился степняк. — Мало-мало совсем…

— Как же мало! — передразнила его Верка. — Уже в сапоге хлюпает…

Она чуть ли не силой стащила с ноги Толгая простреленный сапог и ловко перебинтовала рану. Все это время степняк смотрел на нее влюбленными глазами и, похоже, даже про боль забыл.

— Вот невезуха, — поморщился Зяблик. — Идти-то он сможет?

— Сможет, особенно если с бдолахом, — доложила Верка. — Пуля навылет прошла. Надкостница задета, но кость, похоже, цела. Стопа действует…

— Скорее, а не то нас здесь всех, как тетеревов на току, перещелкают! — Смыков сунул в рот Толгая щепотку бдолаха, но и сам на правах раненого не забыл причаститься.

— А мне? — набычился Зяблик.

— У вас, братец мой, это самое… нос в дерьме. — Смыков отделался солдатской шуткой.

Когда степняк обулся и продемонстрировал способность самостоятельно держаться на ногах, ватага, пригибаясь как можно ниже, устремилась к развалинам наполовину провалившегося под землю здания.

— Вот было бы хорошо, если бы мы удачно проскочили, а аггелы увязли! — воскликнула Лилечка.

— Смотри, не накаркай… — буркнул на бегу Зяблик. — Как бы все наоборот не получилось…

— Не бойтесь, у меня слово легкое, — заверила его Лилечка. — Зато бабушка и проклясть человека умела, и порчу на него навести…

Но, как оказалось, вольно или невольно, а беду Лилечка все же накликала.

Все произошло так быстро и так неожиданно, что сначала никто ничего просто не понял. Только что они бежали по твердой, гулко отсчитывающей каждый шаг земле, — и вот уже опора под ногами странным образом исчезла!

Впрочем, ощущение пустоты тут же сменилось ощущением капкана. Люди оказались по колено впаянными в твердую, как обожженная глина, субстанцию, еще недавно имевшую все признаки обыкновенной земли. Общей участи избежал только ковылявший в хвосте Толгай.

— Приплыли, елки зеленые! — эта фраза была первой реакцией ватаги на случившееся, и вырвалась она из уст Зяблика.