— Джаз.

— Да, джаз. А я, кроме Гая Ломбардо, все эти оркестры вообще не отличаю друг от друга. Я надеюсь, что Джоби тебе понравится, так что лучше не упоминай Гая Ломбардо, не то он оскалит свои клыки и его дружелюбию конец.

Джоби явился в длиннополом пальто, бледно-коричневой шляпе с пришитыми полями, габардиновом пиджаке и фланелевых брюках. Таким образом, своим видом он ничем не отличался от великой массы тогдашних студентов Йеля, Гарварда и Принстона. Энн представила его Кейт Драммонд. Джоби, следуя принятой у студентов манере поведения, вежливо поздоровался и, не снимая пальто и теребя поля шляпы, уселся на самый удобный стул.

— А где твоя сумка с вещами? — спросила Энн.

— Никаких сумок, — ответил Джоби. — Все, что мне нужно, — это бритва и зубная щетка. Бритва у тебя есть — ты ведь бреешь ноги.

— Какой ты умный и какой же пошлый, — сказала Энн.

— И как вы сильно ошибаетесь, — добавила Кейт.

— Ладно, я куплю бритву, но уверен, что Кейт одолжит мне свою зубную щетку.

— Конечно, одолжу. Но вряд ли буду снова ею пользоваться.

Джоби в первый раз рассмеялся.

— Кейт, если бы вы не были такой старой уродиной, я бы за вами приударил.

— Джоби! — воскликнула Энн.

— А я ведь не прочь. На самом деле не прочь. Почему бы вам не послать к черту вашего теперешнего поклонника и не начать встречаться со мной? У вас наверняка найдется тридцать — сорок долларов, которые я на вас с удовольствием потрачу. Да, кстати, Анна-банана?..

— Я так и знала. Десять долларов, — сказала Энн.

— Всегда одни и те же десять долларов. Почему бы хоть раз не дать мне двадцать?

— Двадцать не дам, а если ты устал от монотонности, дам тебе пять.

— Что ж, мне пора идти, — сказала Кейт.

— Разве он за вами не заедет? Я бы хотел посмотреть на человека, которому достанется все это богатство, — сказал Джоби. — Он стар или молод? Слепой? Парализованный? Гомик? Почему он не показывается?

— Я и сама не знаю, кто он такой, — сказала Кейт. — Я приглашена на вечеринку с обедом.

— Но вы идете одна, — сказал Джоби. — Правда, это не означает, что вы вернетесь домой одна, а, по-моему, это самое важное. Я к вам загляну, когда вы вернетесь.

— Нет, никуда ты не заглянешь, — сказала Энн.

— А, кстати, где кто будет спать? — спросил Джоби.

— Ты можешь спать в моей комнате, а я пойду к Кейт.

— О, а давайте сделаем нечто-то оригинальное, — сказал Джоби. — Я пойду к Кейт.

— Вы считаете, это будет оригинально? — спросила Кейт.

— Ну, если отвечать на этот вопрос откровенно… А вы уверены, Кейт, что у вас тут где-то не завалялась какая-нибудь старая бритва?

— Все мои поклонники, принц, отращивают бороды, — сказала Кейт. — Спокойной ночи, ваше высочество.

— Мой милый принц, — поправил ее Джоби.

— Попрощайся как следует, — сказала Энн.

Джоби поднялся с места и поклонился Кейт, которая с гордым видом и улыбкой на губах направлялась к двери.

— Сколько ей лет? — спросил Джоби.

— Двадцать четыре.

— Она кажется старше. По крайней мере старше, чем ты.

— Да, но я выгляжу намного моложе, — сказала Энн.

— Ты тоже уходишь? — спросил Джоби.

— Я иду на обед и на матч по конному поло.

— Матч по конному поло? Это что, какое-то новое название? Я слышал о конных академиях.

— Матч по конному поло — это соревнование, в котором трое мужчин на лошадях играют против трех других мужчин на лошадях.

— Ты это серьезно? А с кем ты идешь?

— С одним юристом, Ховардом Ранделом. Он зайдет за мной через несколько минут.

— Выходит, меня здесь никто сегодня вечером не покормит?

— Выходит, что так.

— А ты не против, если я сам себе что-нибудь приготовлю? — спросил Джоби.

— У меня есть бифштекс, но я хотела бы его оставить на завтра, а все остальное в твоем распоряжении, — сказала Энн. — Как дела в Йеле?

— Похоже, я проваливаюсь, — сказал Джоби.

— Славный подарочек отцу на Рождество, — сказала Энн.

— Но это, черт возьми, намного лучше, чем проболтаться там еще один год и не попасть в «Волчью голову».

— Откуда ты знаешь, что тебя не примут?

— Брось, сестричка, — сказал Джоби.

— В последние годы отцу приходилось довольно тяжко, а тут еще мы. То есть я. И политика. И нога.

— Давай-давай, договаривай. И я, и школа «Сент-Пол». А теперь еще мой провал в нашем драгоценном Йеле.

— Зачем мне об этом говорить? Ты сам все сказал.

— Но у тебя это почти сорвалось с языка. Ладно, я не стал тем, кем каждому отцу хотелось бы видеть своего сына. Но не забывай, Энн, я ведь не стал и тем, кем мне хотелось бы стать.

— Пианистом в джаз-оркестре.

— Этим я стать никогда не хотел, но, кстати, что в этой работе плохого? Ты же вышла замуж за такого пианиста.

— Я знала, что ты это скажешь. Чем же ты собираешься заняться после того, как старательно провалишься в Йеле? — спросила Энн.

— Я поеду за границу. Собираюсь пожить пару лет в Париже. Я достаточно хорошо играю на фортепиано, так что как-нибудь на это проживу. Чтобы добраться туда, я устроюсь работать на корабле, затем спрыгну в каком-нибудь французском порту, а потом уже игрой начну зарабатывать на еду и жилье.

— Ты кое-что упустил. У французов есть законы, запрещающие работать иностранцам. Ты не сможешь найти работу, потому что тебе не дадут разрешения на работу.

— Такая блестящая идея, и летит прямым ходом в помойку. Господи, что же мне делать? Вернусь домой и женюсь на мисс Лобэк.

— Ты считаешь, что это так просто?

— Это можно устроить, — сказал Джоби.

— У тебя есть девушка?

— Несколько.

— А сегодня вечером, например?

— Сегодня вечером еще неизвестно. На Эн-би-си есть штатный музыкант, тромбонист, и если он напьется, у меня будет девушка. А если останется трезвым, девушки не будет. И я этого не узнаю до половины двенадцатого.

— Он женат?

— Не совсем, — ответил Джоби. — Его девушка никак не может разыскать парня, который должен дать ей развод, а следующим у нее будет тромбонист. Но пока что она не очень-то уверена в тромбонисте, так что у меня есть шанс.

— В половине двенадцатого, — сказала Энн.

— Как поживает Мадам? — спросил Джоби.