Закончив говорить с мужем, Эрин позвонила Керри.

– Шеннон спрашивала у меня, где ты живешь, и я поняла, что она задумала навестить тебя, – объяснила Керри таким беспечным тоном, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего.

– Но я даже не знаю, что ей сказать, как с ней разговаривать.

– Но ты же сама хотела встретиться с ней и узнать ее получше, – напомнила Керри.

– Да, но это было до той нашей встречи, – возразила Эрин. – Тогда я еще думала, что мы найдем общий язык. Мне трудно было представить себе, что Шеннон так и осталась хиппи, которой на все наплевать.

– Ну вот и постарайся вечером найти с ней общий язык, – посоветовала Керри. – Послушай, ты забудь о том, что она родила тебя. Представь себе, что это твоя сестра, давно пропавшая чудачка сестра, которую ты плохо знаешь. Мысль о том, что она твоя мать, мешает тебе разговаривать с ней. Постарайся забыть об этом.

– Ладно, попробую, – неуверенно согласилась Эрин. Ее настолько ошарашило появление Шеннон, что она никак не могла сосредоточиться. Что ж, возможно, Керри права. Надо попробовать относиться к Шеннон как к давно пропавшей сестре, перестав думать, что она ее родная мать, бросившая ее много лет назад. – Хорошо, я завтра позвоню тебе и расскажу, как все прошло.

Когда они приехали, Грег был уже дома, и Эрин, увидев его, почувствовала облегчение.

– Спасибо, что ты дома, – прошептала она на ухо мужу, обнимая его.

– А ты уверена, что мне не следует оставить вас вдвоем? – прошептал он в ответ.

– Ни в коем случае.

Шеннон вежливо поздоровалась с Грегом за руку и прошла в просторную гостиную.

– Как у вас хорошо! – воскликнула она и принялась расхаживать по гостиной, разглядывая фотографии, книги и всякие безделушки.

Эрин продолжала чувствовать себя неловко, не зная, как вести себя с Шеннон. Как там сказала Керри? «Представь себе, что она твоя давно пропавшая чудачка сестра, которую ты плохо знаешь». Да, сестра, и надо вести себя с ней как с сестрой.

– Тебе нравятся эти малахитовые пластины? – спросила Эрин, заметив, что Шеннон с восхищением разглядывает висящие на стене резные малахитовые пластины. – Мы купили их в Мексике, куда ездили в отпуск. Хорошая память об отпуске, правда?

– Да, – задумчиво согласилась Шеннон. – А я не была в Мексике. Какое-то время мы с друзьями жили в штате Нью-Мексико, но границу никогда не переходили.

– Да? А почему? – удивилась Эрин.

Шеннон слегка смутилась:

– Ну, понимаешь, были сложности с документами…

Эрин и Грег понимающе переглянулись. Если друзья Шеннон постоянно устраивали пикеты возле военных баз, то, возможно, у них были проблемы с законом. Эрин решила, что нужно сменить тему.

– Наверное, ты много где побывала. Расскажи нам, пожалуйста.

Интуитивно Эрин выбрала благодатную тему. Попросив стакан воды – Шеннон сказала, что не пьет ничего спиртного, потому что не хочет загрязнять организм алкоголем, – она стала рассказывать о том, где побывала за все эти годы, начав с демонстраций протеста против ядерного оружия в Америке. Да, она многое повидала в своей жизни. Эрин и Грег были поражены, как много мест посетила Шеннон. И потом, она очень интересно рассказывала об акциях протеста, в которых принимала участие.

Было очевидно, что Шеннон нравилась та жизнь, которую она вела все эти годы, и обычные житейские дела, вроде квартплаты или оплаты счетов за электричество, совсем не волновали тех свободных кочевников, с которыми Шеннон путешествовала по миру. И еще было ясно, что она искренне верила в справедливость своей борьбы. Когда Шеннон говорила об угрозе войн, не возникало никаких сомнений, что она твердо убеждена в этом.

И все же Эрин чувствовала, что ей было бы трудно общаться с Шеннон, если бы не присутствие Грега. Ведь Шеннон не произнесла ни одной фразы вроде «когда ты была ребенком», ни единым словом не обмолвилась о семействе Флинн. А Эрин это обижало.

Похоже, своей семьей Шеннон считала тех людей, с которыми путешествовала. По словам Шеннон, у нее было много друзей во всех уголках мира. Вроде тех в Корке, которых она собиралась навестить.

– А где вы брали деньги на все эти путешествия? – поинтересовался Грег.

Шеннон улыбнулась:

– Зарабатывали где придется. В некоторых местах занимались сельским хозяйством. Но должна признаться, крестьянка из меня плохая, особенно трудно мне приходилось с домашними животными. Где-то у нас была земля, мы выращивали овощи, кормились сами и кое-что продавали. Где-то помогали фермерам, вот так и выживали. А в городах нанимались на работу в дома и в отели. Труднее всего было гладить белье. Как-то раз мы жили над гладильней и вместо платы за жилье работали там. Я терпеть не могу гладить, но приходилось делать и это.

– Когда я узнала, что ты моя мать и сбежала из дома, чтобы путешествовать по миру, я представляла себе твою жизнь совсем другой, – призналась Эрин. – Я думала, что ты развлекаешься, поэтому и не хочешь возвращаться. Даже представить себе не могла, что ты гладишь белье или выращиваешь овощи, чтобы заработать на жизнь.

– Я хочу извиниться за нашу прошлую встречу, – неожиданно заявила Шеннон. – Ты пришла, а тут появилась Кайра. Я как-то растерялась. Конечно, я знала, что в один прекрасный день ты найдешь меня, просто не ожидала, что ты такая взрослая. – На лице Шеннон появилась легкая улыбка. – Я всегда думала о тебе как о ребенке, и вдруг оказалось, что ты взрослая женщина и сама ждешь ребенка.

Эрин решила, что на этот раз не позволит себе злиться, и все же не удержалась от язвительного тона.

– Могла бы посчитать, сколько мне лет. Ведь ты родила меня двадцать семь лет назад.

– Да, время летит так быстро, – вздохнула Шеннон. – В наших компаниях бывали люди с детьми, но мне нравилось думать, что ты находишься дома, растешь под присмотром мамы. Я была за тебя спокойна. Ведь она хорошая мать, и я знаю, как она заботилась о тебе.

– Ты поэтому оставила меня ей, да? Потому что знала, что мне с бабушкой будет гораздо лучше, чем с тобой?

– Да, пожалуй, – медленно проговорила Шеннон. – Когда я забеременела, то не хотела оставлять ребенка. Я очень испугалась, Эрин. А когда стала старше, то была даже рада, что родила тебя.

– А кто дал мне имя? – неожиданно спросила Эрин. Ей было странно слышать, как Шеннон впервые назвала ее по имени.

– Тебя так назвала мама. Она же любит ирландские имена: Шеннон, Эрин, Керри. Я бы назвала тебя Весенний Цветочек, но мама сказала, что нельзя так называть детей, это глупо.

Эрин и Грег были ошарашены. А Грег даже рассмеялся:

– Ох, Шеннон… Весенний Цветочек? Но детей так не называют.

Шеннон тоже засмеялась: