Сэрим повернулся к нему, бледный, с округлившимися глазищами:

– Куда – это я, пожалуй, знаю. Но лучше б мне ошибаться.

Алар слушал, не перебивая – про последние слова лорги, про Дуэсу, про подземный огонь и озеро Арирамар. А когда дослушал – выругался и завертел головой в поисках доски.

«Лучше бы дирижабль, конечно, – крутилось в голове, когда он выламывал доску из чьей-то двери, нисколько не заботясь о том, что хозяева, верно, уже спят. – Но где его возьмёшь? Сложно будет догнать, спору нет, но зато направление ясно».

Он наполнил доску морт, заставляя её подняться, и не сразу осознал, что дорогу ему кто-то перегораживает.

– Тайра, – выдохнул он обречённо. Стало совестно. – Прости. Я должен успеть за ней, пока не случилось беды. Я… я вернусь, обещаю тебе.

Она молчала-молчала, скрестив руки на груди, а потом тряхнула волосами – и ткнула в него пальцем:

– Ты посмотри на него, экий виноватый! Только попробуй не обнять её, как увидишь, и не сказать, что скучал! И что любишь! – Глаза у неё яростно сверкнули. – И вот про это кольцо ей скажи! – Она потрясла у него перед носом рукой с перстнем. – Скажи, что оно мне жизнь спасло… и тебе тоже, и что носить я его буду, покуда не помру или не потеряю. И второй раз обними, за меня, и скажи, что мы теперь как сёстры… – Она вдруг точно осипла, втянула в себя воздух шумно и отвернулась. Потом добавила глухо: – Нет, ничего не говори. Глупости всё это. Иди, а там… там сам разберёшься.

Обняла крепко, поцеловала в угол рта – и оттолкнула.

Не медля больше, Алаойш ступил на доску – и поднялся в воздух.

– Я ненадолго! А вы позаботьтесь тут обо всём, пожалуй! – крикнул он, набирая высоту. – Да! И смотрите, чтоб Тайра без меня тут не плакала!

– Вот я тебе поплачу, какой умный! – погрозила она ему снизу кулаком.

Но глаза у неё блестели.

…с высоты было видно многое. И то, какими мрачными взглядами обменялись Дёран и Сэрим; и то, как Мирра выговаривал что-то братьям, указывая то на себя, то на замок, то на мать; и то, как Телор за руку подвёл Илку к Эсхейд – и отступил на шаг, а они замерли, глядя друг на друга с совершенно одинаковыми выражениями лиц…

Но Алаойшу было не до того; вниз он и не глядел.

«Быстрей, быстрей, – стучало у него в висках вместе с током крови. – Только бы успеть».

До озера Арирамар оставался долгий путь.

Опоздать было страшно.

Сердце ныло.

Фогарта Сой-рон, озеро Арирамар, граница Лоргинариума и Ишмирата

Падать было жутко – и очень стыдно.

Фог перевернулась в воздухе несколько раз, мимо в ужасающей близости пронёсся огромный пылающий обломок… Сердце замерло; она сжалась в комок, пытаясь спрятаться, и лишь тогда осознала, что морт уже окутывает её – и хранит. Долгие упражнения перед поединком не прошли даром; за долю мгновения – между осознанием неминуемого краха и крахом – как-то удалось защитить себя, неосознанно, бездумно.

И потому спастись.

«А Сидше?»

Мысль была как удар под дых.

Удерживать саму себя от падения было нелегко: приходилось опираться на собственную одежду, и пояс впивался в живот, а воротник – в горло. Но ещё сложнее оказалось раскинуть прямо в воздухе сеть из морт, широко и далеко, и вслушаться в отклик, не обращая внимания на приступ удушья и одновременно тошноты. На чудовищно долгую секунду почудилось, что Сидше нет нигде, он исчез, рассыпался пеплом, развеялся по ветру… Но затем Фог ощутила его далеко внизу – и подхватила.

Так, как ребёнок сжимает кулак вокруг мотылька, но гораздо бережней.

«Жив, – поняла она, сходя с ума от облегчения; взор заволокло пеленой. – Успела».

Сидше был оглушён, сбит с толку, напряжён, и сердце у него колотилось, кажется, втрое быстрее обычного, однако присутствия духа он не потерял – и даже улыбнулся, когда понял, что уже не падает, а парит в воздухе. Фог подтянула его поближе, затем подманила сундук, который печально кружил над местом крушения, и взгромоздилась на крышку. Когда заметила поляну среди леса, то стала снижаться, чутко вслушиваясь в колебания морт – в ожидании нового удара.

Дуэсы, однако, нигде поблизости не было – или же она слишком хорошо скрывалась.

Очутившись на твёрдой земле, Фог, как помешанная, ощупала Сидше с ног до головы, и своей силой, и прямо так, руками; серьёзных ран не нашла – то ли ему повезло, то ли часть её защиты досталась и ему, по крайней мере, в первые мгновения.

– Уцелел, – хлюпнула она носом, отчаянно стараясь не разрыдаться, и всмотрелась в полумраке в любимое лицо. – Только перепачкался весь и волосы опалил.

Сидше выглядел пристойно, пожалуй, лишь потому, что накануне облачился во всё чёрное, а на чёрном сажи не видно; глаза у него были широко распахнутыми, взгляд блуждал, а губы растрескались.

От него пахло дымом и неприятной, вязнущей на горле цветочной сладостью.

– У тебя тоже брови обгорели, – сказал он с полуулыбкой.

– Тогда не смотри.

Фог попыталась отвернуться, но Сидше не позволил. Поцеловал сперва одну бровь, затем вторую, щекоча дыханием, и веки поцеловал, и щёки, и лоб; только тогда Фог осознала, что её трясёт.

«Нам просто повезло выжить, – подумала она, леденея, и к горлу снова подступила тошнота. – Дуэса могла нас убить… и она до сих пор рядом».

– В ночь после битвы мне приснилось, что я падаю, – неожиданно шепнул ей на ухо Сидше; голос у него звучал по-странному плоско, безжизненно. – С огромной высоты, такой, что земли не видно. И тогда я подумал: «Вот и хорошо; лучше б ты меня и не спасала».

Ей будто ударили под дых; запах сырой земли и лесных трав показался вдруг невозможно резким, как аптекарская микстура.

– Не смей! – сгребла Фог его за грудки и тряхнула; он просто позволил ей это, не уклоняясь, и продолжил:

– Да, так я подумал – во сне. Но сейчас, когда падал взаправду, то отчаянно желал, чтобы ты не бросала меня, чтобы ты успела… Я никогда не полагался ни на кого, кроме себя и «Штерры», но в небе совсем не на что опереться; я испугался. Хоть и знал, что так лучше, но исчезать не хотел. Трусливо с моей стороны, – усмехнулся он и опустил взгляд.

Ресницы у него были очень длинные – и тоже опалённые, на самых кончиках.

Фог сглотнула.

«Дирижабль, – с запозданием осознала она. – Его больше нет».

– «Штерра»