– У тебя нос красный, – проговорил Колин, целуя его.

– И у тебя тоже, – смеясь, ответила я. – Я начинаю понимать твои слова о том, что нужно создать новые воспоминания о снеге. Я уже не так сильно его ненавижу.

– Значит, нам просто нужно больше практиковаться.

Я развернулась в его объятьях, глядя мимо заснеженных перил и земли, укрытой снегом, на лес, граничащий с задней частью поместья.

– Около десяти лет назад кто-то захотел вырубить лес и построить там жилой район, но мой папа спас его. Я рада. Это часть Уолтона и этого дома, и я не могу представить себе одно без другого.

– Я понимаю, почему. Помнишь, что ты мне однажды сказала про дом? Твоя тетя говорила.

Я улыбнулась, удивленная, что он помнил.

– Дом – это место, которое живет в нашем сердце, ожидая с распростертыми объятьями, когда мы заново откроем его для себя. – Я пожала плечами. – Я не могла дождаться, когда уеду отсюда, и не могу представить, что стану жить здесь, но приятно знать, что могу вернуться сюда. Ты однажды сказал это, когда мы были в Овенден-Холле. Ты сказал, что там живут все твои детские воспоминания, хорошие и плохие.

Солнце попыталось заглянуть сквозь облака. Поднялся ветер, сдувая клубы снега с крыши беседки. Колин поцеловал меня в затылок.

– Тебе нравятся пляжи?

– Обожаю пляжи. Пока мама не заболела, мы каждое лето проводили семейные отпуска во Флорида Панхандл. Это мое счастливое место.

– Хорошо, – проговорил он и развернул меня к себе лицом. – Потому что я купил недвижимость в Борнмуте. Он недалеко от Лондона, поэтому это отличное место, куда можно время от времени сбегать из города. Мне бы хотелось построить дом, о котором мечтали Ева и Грэм.

Моих глаз коснулся жар невыплаканных слез.

– Это было бы… невероятно.

Я почти что слышала, как Прешес соглашается, что подобная вещь стала бы подходящим памятником потрясающей женщине.

– Ей бы это понравилось. И Грэму тоже.

Я подумала о Прешес, которая так многому меня научила. Горе – как призрак. Она была права насчет этого. Но она научилась жить со своими призраками, забирая их с собой в каждое новое перевоплощение, как трофеи, демонстрирующие, где она побывала. Что она преодолела. Что любила и потеряла. Но также и то, что смогла пережить.

В глазах Колина появился странный блеск, и мне стало интересно: виной тому зимнее небо и отражение снега или что-то иное.

– Я подумал, что бабушке понравилось бы, что ее история закончится там.

Мы снова поцеловались, и очередной порыв ветра разметал по лужайке снежные крупинки, сверкающие в слабом солнце, словно светлячки. Затем он взял меня за руку и повел обратно к дому, где Сьюзи и Сэм-младший прыгали с крыльца и кричали так, как могут только дети, играющие с редко выпадающим в их краях снегом.

– Мы вернемся сюда летом, и ты сможешь половить светлячков. Я поговорю с тетей Кэсси, чтобы она выдала тебе банку с твоим именем на ней.

– Жду не дождусь, – сказал он таким тоном, словно говорил всерьез.

Открылась входная дверь, и на крыльце появилась Кэсси с двумя кружками в руках.

– Поторапливайтесь и снимайте поскорее промокшие вещи. Завтрак стынет. Я приготовила горячее какао, чтобы вы согрелись.

Мы с Колином переглянулись и улыбнулись своей тайной шутке.

Мы оставили сырые туфли и насквозь промокшие пальто на крыльце и прошли вслед за Кэсси в то место, которое всегда будет навевать мне мысли о доме, как бы далеко я ни уехала.

Дом – это место, которое живет в сердце человека, ожидая с распростертыми объятиями, когда тот заново откроет его для себя.

Я поспешила вслед за тетей, желая поделиться с ней тем, что хотела к этому добавить.

А иногда дом – там, где ты находишь его, – в сердце другого человека, который всегда будет верить в то, что ты достойна любви.

Я обернулась и увидела серьезный взгляд Колина, словно он услышал, как я произношу эти слова вслух. Словно он тоже вспоминал потрясающую женщину, которая показала нам, как отвага и перевоплощение могут открыть дверь в новую жизнь и наполнить эту жизнь возможностями.

Он улыбнулся и последовал за мной в фойе, закрыв за собой дверь старого дома.

В детстве, в течение семи лет, я жила в Лондоне, в прекрасном здании эпохи Эдуардов возле Риджентс-Парка. Я помню, как поразилась, когда наш консьерж рассказал, что некоторые окна в нашем здании были разбиты во время Блица. Впервые в жизни я почувствовала присутствие прошлого: близкого и существующего, а не вынутого из пыльных учебников истории. Я никогда не забывала этого, и наша квартира превратилась из места для проживания в кусочек истории, до которого я могла дотронуться и который могла ощутить на собственном опыте.

Уже став писательницей, я знала, что когда-нибудь вернусь в Лондон и использую его и здание, где жила, для будущего романа. Эта книга – плод почти десяти лет выстраивания плана, применения своих знаний и добавления исследований неспокойных лет Второй мировой войны и лондонского Блица.

Дом Харли реален, хотя существенно отличается от того места, где я жила. Я использовала как можно больше фактов, чтобы он получился как можно более настоящим, но все же пришлось обратиться к художественным допущениям, чтобы он вписался в мою историю.

Исторические факты того периода почерпнуты из свидетельств очевидцев, архивных источников и хорошо изученных исторических записей. Любые ошибки при воссоздании фактов в книге целиком и полностью на моей совести.

Спасибо моему издателю Синди Хван и моему агенту Эми Берковер за то, что они так долго и так терпеливо слушали мои идеи для этой истории, а потом еще ждали, когда я, наконец, допишу книгу. Я надеюсь, мы все согласны, что она стоила стресса и ожидания. Спасибо вам обеим за ваше издательское чутье, которое не дало мне спрятать рукопись под кровать и забыть о ней.

Спасибо бесподобной и талантливой писательнице и подруге Стефани Скотт, которая любезно согласилась прочитать мою книгу на предмет ошибок в англицизмах, несмотря на то, что сама пылала в лихорадке последних месяцев перед публикацией своего дебютного романа. Даже не знаю, как отблагодарить тебя.

И спасибо Джулии Забродска за то, что великодушно согласилась просмотреть и подкорректировать фразы и отсылки на чешском для точности и достоверности.

Огромное спасибо за поддержку и невероятно острый редакторский глаз удивительной Женевьевы Ганье-Хэйес. Она увидела в первых набросках красоту, которую не находила даже я, и помогла мне отыскать ценности среди развалин. Эта книга без тебя не выжила бы – так что спасибо.

Как всегда, спасибо моим подельникам, моим партнерам по критике Уэнди Уокс и Сьюзан Крэндолл, которые остаются со мной с самого начала – когда двадцать лет назад была опубликована моя первая книга, – и которые прочитали каждое написанное мной слово. Спасибо за то, что вы всегда рядом, и за то, что оттаскивали меня от края, когда это было необходимо.