Перед ними в очереди были еще двое; инспектор на возвышении по какой-то причине замешкался, расспрашивая мужчину, стоящего перед ним на специально обозначенном месте. Они обменивались репликами; Джейни всего не слышала, но, судя по поведению обоих, разговор был не слишком приятный.

— Вакцинация… инфекционное заболевание… беременность…

Причина для отказа.

— Он не протягивает руку, — прошептала Джейни. — Интересно, почему?

Внезапно послышался звон колокольчика, и почти в то же мгновение металлические пластины пола скользнули вверх. Вместе с ними поднялись маленькие надувные манжеты и плотно обхватили ноги человека, лишая его свободы передвижения, но не причиняя вреда. В мгновение ока из двери выскочили два охранника с химическими ружьями, ринулись вперед и надели на несговорчивого путешественника надувные наручники. Один из охранников наклонился и дотронулся до чего-то на полу; надувные «кандалы» сморщились, выпуская воздух, и исчезли в полу. Охранники увели пленника; Алекс и Джейни ошеломленно наблюдали за происходящим.

Когда подошла их очередь, Алекс выступил вперед.

— Алекс Томас Макалестер, — сказал инспектор. — Приветствую вас в Англии, сэр.

Алекс отошел в сторону, настала очередь Джейни. Она вежливо ответила на вопросы инспектора, приложила ладонь к считывающему устройству и спросила:

— Не могли бы вы рассказать, что за проблема у того молодого человека, который был перед нами?

Пожилой инспектор наклонился вперед и игриво подмигнул ей.

— Есть основания подозревать, что этот малый беременный. — Он широко улыбнулся, довольный собственным хитроумием. — Беременный, да.

Что-то переключило рубильник в мозгу этого инспектора; что именно, им не суждено узнать. Как и то, что, возможно, эта маленькая предосторожность еще раз спасла мир.

Инспектор нажал кнопку, и в чипе на ладони Джейни появилась отметка о въезде в Англию. Потом он улыбнулся стоящему за ней человеку.

— Следующий.

* * *

Дубы, что примечательно, уцелели, хотя их возраст не вызывал сомнений — на изогнутых ветвях было совсем мало листьев, даже сейчас, в разгар лета. Джейни и Алекс прошли под аркой из сплетенных ветвей; от легкого ветерка затрепетали штанины их брюк.

— Дом стоял примерно там. — Джейни сделала жест в сторону места на расстоянии около тридцати ярдов.

— Судя по его запискам, чуть дальше.

— Судя по запискам, да. Но на самом деле… Это было симпатичное маленькое строение. Крытая соломой крыша, оштукатуренные стены, грубый деревянный пол. Просто позор, что пришлось его сжечь. Но у нас не было выбора — только так можно было остановить распространение заразы.

Они прошли в дальний конец поляны.

— Вот это место. — Джейни топнула ногой по участку земли рядом с торчащим из нее валуном. — Прямо здесь. Мы пробурили почву и вытащили маленький клочок рубашки. Остальное, скорее всего, по-прежнему здесь.

Алекс задумался, а потом, явно взволнованный, посмотрел на мать.

— Я хочу выкопать рубашку. Давай купим лопату.

Он повернулся, собираясь уйти, но Джейни потянула его за рукав.

— Алекс, нет.

— Здесь лежит часть меня.

— Понимаю. Но, пожалуйста, оставь все, как есть. Части тебя раскиданы по всему миру. Не физически, нет; части твоего воздействия. Ты продолжил начатое Алехандро Санчесом, смело подступаясь к решению проблем, за которые никто больше не рискует взяться, создавая новую технологию, новые методы… «МедГлоб» — замечательная организация, и это твое детище. А через тебя и его. Этого вполне достаточно. — Она помолчала. — По-моему, это будет лучший итог.

Алекс Томас Макалестер молча стоял на том месте, где более тридцати лет назад его «мать», Джейни Элизабет Кроув, выкопала крошечный клочок зараженной одежды и тем самым выпустила на улицы Лондона чуму. Рубашку, частью которой был этот клочок, во времена «черной смерти» закопал здесь человек, чей генетический материал использовали, чтобы Алекс появился на свет.

История завершилась.

— Пошли домой, — сказал он.

Август 1394 года

Чтобы заставить коня остановиться, сэру Джеффри Чосеру пришлось сказать по-французски:

— Arrêtez!

Дело в том, что этот конь, в отличие от оставшегося в Англии любимца Чосера, был обучен понимать лишь французские команды. Они остановились на затененной деревьями дороге, которая тянулась вдоль северного берега Луары, в нескольких милях к востоку от Нанта. Он держал в руке обветшалый пергамент. На нем было приведшее его сюда стихотворение, написанное почерком, который он безошибочно узнал даже спустя долгие годы.

Седовласая дама в годах, которая здесь обитает,

О прошедших давно временах каждый день вспоминает

И хотела бы знать, как ее старый друг поживает.

Сдался ли он, невзгодам судьбы уступая,

Или, как прежде, душа у него молодая.

Так о многом хотелось бы ей рассказать.

Она тяжко вздыхает: как бы его повидать?

Может, под дубами сплетенными им повстречаться?

Он бывал там, когда помогал ей к свободе прорваться.

Но, увы, в ту страну ей дорога закрыта.

Новый король, как и прежний, таит на нее обиду.

Скрыться от короля! Такого там не прощают

И снова повсюду охотничьих псов рассылают,

Но где она затаилась, они никогда не узнают.

Поэтому старому другу вот что она предлагает

(если он, как и прежде, подсказку легко разгадает):

В трех милях восточнее замка де Ре проходит дорога.

Там он ее и найдет — если на то будет воля Бога.

Внизу мирно текла река, в лесу чирикали птицы. Чосер услышал стук копыт, лишь когда конь оказался совсем рядом. Повернувшись на звук, он увидел человека в плаще с поднятым капюшоном, уверенно сидящего на серой в яблоках кобыле.

Он развернул коня и подскакал к всаднику.

Нет, к всаднице; она откинула капюшон и улыбнулась.

При виде ее у Чосера перехватило дыхание.

— Мадам… Каль.

— Да, я по-прежнему ношу это имя, сэр Джеффри.

Он рассмеялся.

— Вот не думал, что весть о моем рыцарском звании распространится так далеко.

— Все новости распространяются, дай только время.

Некоторое время он молча рассматривал ее. Тронутые сединой волосы в целом сохранили тот блестящий золотистый цвет, который он помнил со времен их молодости. На лице появились морщины, но меньше, чем он ожидал. Скулы были такие же высокие, губы полные, а голубые глаза блестели даже в полумраке леса.