3 марта 1970 года случилась первая в череде трагедий, омрачивших остаток жизни Онассиса. Его бывшая невестка (сестра Тины) Евгения Ниархос покончила с собой на частном острове мужа, якобы от отчаяния, потому что Ниархос пригласил бывшую жену Шарлот Форд (они развелись в 1967-м) и их общую дочь Елену приехать летом на остров. (По другой версии, Ставрос пригласил Генри Форда и Шарлот на обед.) Евгения, кроткая женщина, которую все любили, приняла большую дозу снотворного. Вообще эта смерть выглядела загадочно. Все тело Евгении было в синяках, но Ниархос клялся, что это результат неудачных попыток реанимации, предпринятых им и его камердинером. Близкий друг Ставроса выражал уверенность, что тот не убивал Евгению – мог бы, будь он один, но с ним рядом неотлучно находился камердинер. Онассис же не сомневался, что Ставрос убил Евгению, однако, к его разочарованию, делу не дали ход.

Бизнес с полковниками шел все хуже. Когда не удалось привлечь Alcoa в качестве инвестора проекта «Омега», он попытался уговорить русских, чем привел в ярость американское правительство, и годом позже оно свело с ним счеты. В то же время он начал терять контроль над детьми. В июле 1971 года двадцатиоднолетняя Кристина, которую Онассис прочил за наследника морской транспортной компании Петра Гуландриса, вышла за Джозефа Болкера, сорокавосьмилетнего торговца недвижимостью из Калифорнии, даже не поставив отца в известность. Онассис праздновал сорокадвухлетие Джеки, когда пришла весть о свадьбе в Лас-Вегасе. Питер Бирд, богатый красавец, путешественник и фотограф дикой природы, с которым Джеки познакомилась в 1967 году, находился тогда на Скорпиосе: «Кристина поработала с блеском, чтобы привлечь к себе внимание в Лас-Вегасе… В результате Ари совершенно рассвирепел, рвал и метал, гости Ли Радзивилл разбежались, еще двоих отставили, обстановка накалилась…»

Новость о замужестве Кристины взбесила Онассиса, поскольку он усмотрел в случившемся акт неповиновения. (После нескольких месяцев нажима со стороны отца Кристину и Болкера полюбовно развели в феврале 1972 года.) Однако для него это был тревожный сигнал, что он теряет контроль и в других областях. В октябре, после визита американского вице-президента Спиро Агню, грека по происхождению, полковники окончательно отвернулись от Онассиса и от проекта «Омега». А 22 октября в Париже Тина, бывшая жена и мать его детей, нанесла Аристо удар, от которого он так и не смог оправиться: она вышла замуж за Ставроса Ниархоса. Хотя в разводе был виноват только сам Онассис, открыто изменявший Тине с Марией Каллас, он все равно очень огорчался. Для него Тина всегда оставалась женой и матерью его детей; его оскорбил даже ее брак с «Санни», маркизом Бландфордом, наследником герцога Мальборо, а свадьбу с Ниархосом он, вероятно не без оснований, считал последним актом мести за его брак с Джеки.

Вся эта типично греческая история отличалась запутанностью и попахивала инцестом. Мать Тины обожала Ниархоса и обрадовалась, когда он женился на младшей дочери, хотя Ниархос, по сути, явился прямой или косвенной причиной смерти ее старшей дочери, Евгении. Вдобавок ситуация осложнялась тем, что у Тины и Ниархоса был роман еще при жизни Евгении. «Все знают, – писала Марина Додеро, – что они крутили роман еще при жизни ее сестры. Нет, не в открытую. Но когда Евгения умерла, мы [Кристина и Марина] поехали в Бленхейм, и Тина встретила нас вся в черном кружеве, а на шее ожерелье – двойная нитка рубинов и брильянтов, и она сказала: “Смотрите, что мне подарил Ставрос…”» Если Онассиса новость потрясла, то Кристину и Александра она поразила еще сильнее. Теперь не осталось надежды, что родители снова поженятся, к тому же мать вышла за заклятого врага отца. По словам Марины, Александр сказал Тине: «Ты меня больше не увидишь, разве что мертвого». Так и случилось…

Начало следующего года снова было омрачено смертями: разбились братья Курис, любимые пилоты семьи Онассис. Это был первый рейс нового личного самолета: предполагалось, что пилоты направятся из Афин в Ниццу, где заберут Александра и доставят его в Париж. Но за пять минут до приземления в Ницце машина рухнула в море. Ни тела пилотов, ни обломки самолета так и не нашли. Окружение Онассиса считало, что на борту произошел взрыв, причем планировалось покушение на Александра. Уже организованные поиски, к которым привлекли Жака Кусто, знаменитого эксперта-подводника, неожиданно отменили, по приказу Онассиса. Когда друг и адвокат Онассиса Стелио Пападимитриу спросил, уж не смутила ли Онассиса стоимость поисков, тот взорвался: «Конечно нет! Как тебе такое пришло в голову? Но жизнью сына я рисковать не стану. И не задавай вопросов. Тема закрыта». Александр и его друзья пришли к выводу, что Онассис чего-то боится, что ему, видимо, угрожали расправой над сыном, если он будет докапываться до причин крушения. У Онассиса хватало врагов в деловых кругах, а с недавних пор и среди хунты. За многомиллионными капиталами скрывался жестокий мир, где не действовали никакие правила, кроме одного: «или убьешь ты, или убьют тебя». Фиона фон Тиссен случайно обнаружила доказательства, что Онассис, пытаясь разлучить Кристину с Болкером, подсылал к мужу дочери головорезов для запугивания. Для Онассиса никаких запретов не существовало.

Брак Джеки потихоньку разваливался. Как только она закончила устраивать особняк на Скорпиосе, заняться в Греции ей стало нечем. Из острова мечты, где она купалась в любви, Скорпиос превратился в место, куда она приезжала по обязанности и привозила детей на каникулы. Однако воспоминания об ужасных событиях 1960-х мало-помалу бледнели, и Нью-Йорк и реальная жизнь снова манили к себе.

В первые годы брака Джеки редко виделась со старыми друзьями. Им казалось, она немного стыдится своего брака. Джеки встречалась в основном с Радзивиллами, особенно с Ли, несмотря на холодок в их отношениях. Что ни говори, Онассис был боссом Стаса, невзирая на связь с «Принцессой», а возможно, как раз по причине этой связи. «Стас не возражал, – говорил один из его приятелей, – он был прямо-таки профессиональным зятем». По семейной традиции Джеки проводила с Радзивиллами Рождество, но теперь большей частью в их английском имении. Дети, как обычно, устраивали рождественский спектакль, только зрителем был уже не красивый веселый Джек, а отчим. Гарри Ашкому, гостившему у Радзивиллов, Джеки показалась «слегка нервной. Она действительно нервничала… и как-то вечером хотела поплакаться мне, поскольку я всегда смотрел на нее с сочувствием, но я не любитель играть в такие игры…».

Зимой 1970 года Ашком снова встретился с ними. Когда «Кристина» пришла с Барбадоса, он пригласил Джеки с детьми остановиться у него, там же находились Стас и Ли с детьми. «Онассис и Джеки прибыли на “Кристине” и на ней же уплыли, Онассис ненавидел сушу, все время торчал на этой чертовой яхте, а Джеки, наоборот, предпочитала сушу». Ашком на быстроходном катере отправился вместе с Джеки и Онассисом в Средиземноморский клуб на Гваделупе: «Это был единственный раз, когда Джеки не досаждала Онассису нарочно, хотя его все равно раздражала ее потребность быть на виду и то, что она постоянно собирала толпы народа, и все такое». На вопрос, какими тогда были отношения Джеки и Онассиса, Ашком ответил: «Слегка напряженными… но мне нравился Ари, куда больше, чем Ниархос, если уж выбирать между ними. Он был по натуре крестьянин, обожал напиться до чертиков с матросами, сидеть в барах и хлестать узо. С этой точки зрения он вполне симпатичен, хотя как человек он, наверное, полное дерьмо». Джеки, по его словам, была «очень добра к детям». Она пригласила на Скорпиос фотографа Питера Бирда прежде всего для их развлечения. «Она была очень хорошей матерью, – вспоминал Бирд, – и это мне больше всего в ней импонировало. В жизни всегда приходится расставлять приоритеты. И ее приоритетом стали дети». По его словам, «Каролина и Джон были идеальными детьми, маленькими бунтарями, фантазерами, артистичными и забавными. Мы замечательно проводили время». Джеки никогда сверх меры не тряслась над детьми. И сама уговорила Питера научить их нырять с самой высокой точки «Кристины». «Это действительно высоко, но она считала, что дети в надежных руках. И не боялась риска», – говорил он. Кроме того, она отпускала с ним детей в интересные походы. «Джон был превосходным мимом и замечательным маленьким актером. Я просто диву давался, – вспоминал Бирд. – Его коньком был Мик Джаггер – в песнях, танцах, речи. Ничего лучше я не видел. Как-то зимой я повез детей в Эверглейдс, где нас постоянно преследовали репортеры, прямо в болото за нами лезли. Однажды рано утром мы собрались на охоту за змеями и в холле заметили репортера, который целыми днями ходил за нами по пятам, но так и не сделал ни единого снимка: он уснул в кресле. Джон тут же начал изображать джаггеровский “Jumpin’ Jack Flash”. Журналист проснулся и потянулся за камерой, но мальчуган был таков. Бедняга так и не успел его щелкнуть».