– Когда я впервые вышел на этот уровень гипервидения, мне тоже показалось, что я вижу всю Вселенную. Отключайся. А когда придешь в себя, позвони отцу.

– А в чем дело? – Тревога вошла в сердце горячим свинцом.

Но пси-голос Железовского уже потерялся в шумах пространства, перестал сотрясать громадные просторы пустоты, исчез.

Клим хотел найти в этой пустоте двойной шарик Плутона-Харона, но сил не хватило, и мир вокруг начал стремительно сжиматься, пока не провалился в кратер головы. Боль ударила по нервам кипучим валом…

Зеленое и голубое… Внизу зеленое: бесконечная равнина, леса и поля с морем трав; вверху голубое: небо и космос за ним, не черный, не глубокий и мрачный – тоже голубой… Тепло… ни ветерка, ни звука – идиллия… Но что это появилось в небесной голубизне? Черная точка… она увеличивается. И цвет неба стал изменяться от голубого к синему, скатываться в фиолетовый… Точка приблизилась, превратилась в «черного человека», угловатую кристаллическую глыбу без глаз, но с мощными орлиными крыльями. «Черный человек» остановился напротив, изредка пошевеливая крыльями, и внимательно посмотрел – впечатление было, что он именно посмотрел – без глаз! – на того, кто преградил ему путь…

Власта проснулась с чувством сожаления и тревоги: «черный человек» что-то сказал ей, предупредил о чем-то, но о чем – она уже не помнила.

Полежав немного, женщина вызвала отсчет времени, и рубиновые цифры в потолке над кроватью высветили шесть двадцать восемь утра. Пора вставать.

Размявшись в спортивной комнате, Власта приняла душ, позавтракала, поцеловала дочь – та еще спала и смотрела утреннюю программу снов – и приказала «домовому» не слишком давить инициативу дочери, хотя та в свои шесть лет и не нуждалась в особой опеке. В семь тридцать комиссар была уже в управлении.

Рабочий день начинался, как обычно, с диалога с инком отдела, который проанализировал поступившую информацию и рассортировал ее по уровням иерархической структуры службы безопасности. Область ответственности комиссара отдела занимала высший уровень: судорога социума от эпидемий различных болезней, в том числе и психических, до организованной преступности, несмотря на потерю масштабности, сумевшей адаптироваться, приспособиться к социальным условиям, мутировать и выжить.

Чему удивляться, подумала Боянова с горечью. Наследие двух веков «свободы морали» не может исчезнуть само собой, да и общество до сих пор предпочитает содержать козла отпущения в лице службы общественной безопасности, чтобы за «разгул демократии» всегда можно было спросить с конкретных лиц. А ведь такое отношение (моя хата с краю, кто хочет, тот пусть и занимается уборкой мусора) к жизни ковалось не одну сотню лет! И началось оно не в середине двадцатого столетия, и не в одной стране, как это пытаются доказать кое-какие историки, хотя нельзя отрицать и того, что именно тогда был жестоко уничтожен целый слой культуры и началось размывание нравственности, а в результате наряду с высшими технологиями, позволяющими жить безбедно в любом уголке Земли и Системы и за мгновения достичь двух сотен звезд, мы имеем уровень культуры, не намного превышающий уровень «псевдокоммунизма» двадцатого века…

Умник – инк отдела обычно не вмешивался во внутренние диалоги и монологи главы отдела, хотя и слышал ее мысли, находясь в постоянной пси-связи с ней, промолчал он и на этот раз, хотя Бояновой и хотелось бы иметь в его «лице» собеседника. Но Умник никогда не вступал в полемику с коллегами и друзьями во время работы.

– Как получилось, что в отделе нет ни одного интрасенса? – спросила комиссар, получив сводку текучести кадров.

– Мы приглашали многих, – ответил Умник, – но не согласился ни один. Вернее, год назад согласился Романов, но погиб во время операции на Иранском нагорье.

– Странно. Мне казалось, престиж работы безопасника достаточно высок, чтобы о ней начали мечтать молодые интрасенсы.

– Престиж действительно высок, что видно по конкурсу в наши школы: двадцать один человек на место, и тем не менее интрасенсы к нам не идут. Нужен широкий обобщающий анализ с историческими параллелями и привлечением известных ученых и самих интрасенсов. Знаете, каков социальный состав официально выявленных интрасенсов? Двадцать два процента – ученые, причем, как правило, очень высокого класса, двадцать семь процентов – артисты, восемнадцать – художники, четырнадцать – писатели.

– А остальные?

– Деятельность остальных не поддается учету.

– То есть никто не знает, чем они занимаются. Может быть, это охотники, путешественники, бродяги, созерцатели?

– Среди интрасенсов не зарегистрирован ни один охотник. За остальных не ручаюсь.

– Хорошо, – прекратила отклонившийся от дела разговор Боянова. – Прими задание: розыску найти Лондона и передать ему просьбу встретиться со мной. Ни больше ни меньше. Если он смог предвидеть катастрофу на Меркурии, то может знать что-нибудь и о готовящемся выступлении против интрасенсов.

– Я считаю, что готовится не единичная акция, а масштабная кампания, практически война. Со всеми вытекающими.

– Тем более.

На столе надулся оранжевым воздушным шариком чей-то экспресс-вызов, бесшумно лопнул, превратившись в светящуюся нить, но в объем передачи нить не развернулась.

– Включите «обратку», – посоветовала Боянова, однако абонент на это не прореагировал.

– В чем дело? – чуть резче произнесла хозяйка кабинета, обращаясь к инку стола.

– Закрытая консорт-линия, – сообщил киб-секретарь флегматично. – Абонент не идентифицируется и не пеленгуется.

– Власта Боянова, комиссар безопасности? – раздался слегка гортанный, звенящий от обилия бронзовых обертонов женский голос.

– Да. Кто вы?

– Пусть будет Мельпомена[106]. – Неизвестная обладательница «колокольного» голоса засмеялась – словно по полу рассыпались и запрыгали металлические шарики. – Мы хотим предупредить вас: не вмешивайтесь в процесс лечения патологии.

– О чем вы?

– Интрасенсы – это патология человечества, и болезнь эту надо лечить радикальными средствами, хирургическим путем.

– Это все?

Снова смех.

– До связи, комиссар.

Нить неразвернутого виома угасла. Власта смотрела на тающий глазок в толще стола, а перед собой видела заплаканное лицо Забавы, своей сестры. Встрепенулась.

– Удалось выяснить, откуда и кто звонил?

– Нет, – виновато ответил киб стола. – Код связи рассчитан по теории множеств, пеленгация «рассыпается» на все стороны света.

– А ведь с вами по консорт-линии могут соединиться лишь несколько человек в Системе! – мягко произнес Умник.

– Вот именно, – проговорила Боянова, переживая короткий приступ бессилия: хотелось немедленно найти таинственную незнакомку, встряхнуть за плечи и выяснить все до конца. – Розыску еще одно задание: выяснить, кто звонил. Или в крайнем случае, кто мог звонить.