Они перестали грести, и к потрясающей красоте, отраженной в водах озера, прибавился прекрасный образ человеческой любви и счастья.

Легко отрешиться от собственного «я», когда несешь бремя забот о другом человеке и его прекрасный пример очищает твое сердце и вселяет в тебя мужество. Но уроки заботы и любви закончились, дорогое существо навсегда ушло, и не осталось ничего, кроме одиночества и горя. Оказалось, что теперь Джо невыносимо трудно выполнить свое обещание. Как утешить родителей, когда собственное сердце разрывается от тоски по Бет? Как можно наводить уют в доме, когда тепло, красота и свет ушли из него, переселились в иное жилище? И где, где в целом мире отыскать ей «полезный и радующий труд», который смог бы заменить преданное служение, бывшее, по сути, вознаграждением?

Она продолжала исполнять свои домашние обязанности, но сердце с каждым днем все решительнее восставало против кропотливого и не приносящего радости труда. Почему одним только свет, а другим только тень? Она всегда нисколько не меньше Эми старалась быть хорошей дочерью, но никогда не получала награды – одни разочарования, неприятности да тяжкий труд.

Бедная Джо! это были темные дни для нее. «И неужели вот так всю жизнь?» – с горечью думала она. Непомерные заботы, редкие тусклые радости и долг, долг, долг? «Я не смогу, я не создана для такой жизни, я сотворю что-нибудь отчаянное, если никто не явится мне на помощь», – впадала она в уныние, – так часто случается, когда людям сильной воли приходится подчиняться неизбежному.

Но добрые ангелы услышали Джо и пришли на помощь, хотя поначалу она даже не поняла, что это ангелы: они явились в земном обличий и волшебство их было самым простым, человеческим.

Поначалу, когда она просыпалась среди ночи, вид второй пустой постели сводил ее с ума. «Бет, вернись ко мне, прошу тебя!» – порой восклицала она, и ее мольбы не оказались напрасными. Мать приходила разделить с ней горе. Джо понимала, что материнская скорбь куда больше ее, сестринской, и пример Марми учил смирению и вселял надежду. То были поистине святые минуты, когда под покровом ночи одно сердце обращалось к другому, умеряя горе, укрепляя любовь, обращая скорбь в благословение. Джо понимала, что не так тяжела ее горестная ноша и не так невыносима жизнь, когда можно укрыться в безопасном убежище материнских объятий.

Понемногу ее сердце смирилось – и мятежному разуму тоже нашлась поддержка. Однажды Джо отворила дверь кабинета и, глядя на улыбнувшегося ей навстречу отца, робко проговорила:

– Папа, пожалуйста, поговори со мной так, как ты говорил с Бет. Мне это нужно даже больше, чем ей. Она была в мире с Богом, а я какая-то неправильная.

– Милая, для меня нет бо́льшего утешения, чем эта твоя просьба! – произнес он с дрожью в голосе и крепко обнял дочь, словно сам искал у нее поддержки.

Присев в маленькое кресло Бет, она рассказала ему о своих обидах, о недостатке веры, омрачавшем жизнь, о горестном смятении, имя которому отчаяние. Она обратилась к нему с полным доверием, и он смог ей помочь. Они были теперь друг другу не только отец и дочь. Она увидела в нем мужчину, а он в ней – сильную женщину, которой требовались сопереживание и сочувствие. Воспрянувшая и усмиренная, покидала она всякий раз «церковь одного прихожанина», как назвала она отцовский кабинет.

Так близкий человек, научивший одно свое дитя встретить смерть без страха, учил другое дитя принимать жизнь без отчаяния, черпая силы в себе самой.

Простые вещи, труд, радости, окружавшие Джо, – они тоже прибавляли ей сил, а она училась замечать и ценить их. Во всех этих старых щетках, вениках и швабрах сохранялось что-то от домовитого духа Бет, и, начиная уборку, Джо вдруг принималась петь любимые песни сестры. И она чувствовала, что аккуратность, внимание к мелочам, присущие Бет, теперь воскресают в ней. В Джо стали утверждаться прежде чуждые ей качества и привычки. Постепенно она превращалась в хозяйку, и это не укрылось от внимательных глаз Ханны:

– Ты умница! Хочешь заменить нам нашу милую овечку. Я все замечаю! Бог тебя за это наградит – вот увидишь.

Джо стала чаще наведываться к Мег и подолгу просиживала с ней за рукоделием. При этом Джо не могла не заметить, что старшая сестра очень повзрослела и изменилась в лучшую сторону. Как прекрасна она в своих женских порывах и чувствах, как счастлива с мужем и детьми, как любит ее Джон!

– Все-таки замужество – это хорошо. Интересно, неужели и я так же расцвела бы, если б вышла замуж? – сказала однажды Джо, клея воздушного змея для Деми в перевернутой вверх дном детской.

– Конечно, именно это теперь тебе и нужно, Джо. В тебе еще не проявилась женская сущность. Видишь вот этот каштан? У тебя тоже колючая кожура, как у него, а внутри ты шелковисто-гладкая, но только нужно добраться до твоего ядрышка. Когда любовь дотянется до твоего сердца, то колючая скорлупа сразу отпадет.

– Каштаны раскрываются при заморозках. К тому же нужно как следует потрясти дерево, чтобы они упали. Вот только я не хочу, чтобы потом меня затолкали в мешок, – задумчиво проговорила Джо, наблюдая, как Дейзи висит на хвосте у воздушного змея, не давая брату его запустить.

Мег рассмеялась, однако продолжила выдвигать все новые и новые аргументы в пользу замужества, самыми убедительными из которых оказались дети, – ведь Джо очень любила детей. Горе уже приоткрыло колючую скорлупу каштана, и Джо почти была готова к тому, чтобы ее «затолкали в мешок». Еще немного солнца – и каштан созреет. Но не мальчишке будет суждено нетерпеливой рукой трясти ствол, – свежее, отполированное ядро из скорлупы бережно вынет рука опытного мужчины. Приди ей такое в голову, она наверняка еще больше замкнулась бы в скорлупе, выставив колючки, но Джо, можно сказать, потеряла бдительность и, когда настал срок, скорлупа раскрылась.

Вы, конечно, скажете, что мне подобало бы из Джо сделать не грешницу, а святую, чтобы отреклась она от мира, носила черные шляпки, читала религиозные брошюрки и не уставала творить добрые дела. Но Джо никогда не была святой, она была обычной, каких тысячи, девушкой из плоти и крови, проявляла свой характер, печалясь и радуясь, воодушевляясь и впадая в апатию в зависимости от настроения. Да, изредка на земле являются святые и добродетельные герои, но для их появления нужны объединенные усилия множества простых, честных людей.

Джо выбрала верный путь. Она стремилась исполнять свой долг, а когда ей это не удавалось, то даже чувствовала себя несчастной. Но исполнять долг с радостью – такое ей казалось уже чересчур. Однако постепенно к ней пришло понимание, что нет ничего прекрасней, чем посвятить свою жизнь родителям, сделать их старость такой же прекрасной, какой они сделали ее собственное детство. Конечно, это трудно, но пусть все силы мятежной и честолюбивой души будут потрачены на преодоление этих трудностей!

И вновь к ней пришла помощь, – не как награда, а как опора: так Христиану в поэме Беньяна помогла маленькая беседка, в которой он отдохнул и набрался сил перед восхождением на вершину горы, именуемой Трудность.