В ответ на высказывание, что «Легион» призван обеспечить двойную функцию — стабилизировать внутреннюю обстановку и быть готовым к участию в локальных военных конфликтах высокой интенсивности, в характерной ему манере «Цапля» заявил, что «скрещивание приведет к появлению нежизнеспособных гибридов: мента с парашютом и десантника со свистком».

В целом, можно предположить, что в силу личностных особенностей, образования и военного опыта, «Цапля» займет позицию, отражающую мнение радикально настроенной части офицерского корпуса ВС, что существенно повысит его рейтинг в данной среде и будет способствовать дальнейшему расколу между высшим командованием ВС и офицерским корпусом. Категорическая позиция в отношении роли и места МВД в формировании «Русского легиона» неминуемо спровоцирует конфликт с руководством МВД.

Кроме вышеизложенного, особо тревожным фактом следует признать твердую установку «Цапли» на то, что непосредственное командование «Русским легионом» должен осуществлять Штаб, сформированный в структуре Совета национальной безопасности. По его мнению, подобное решение разгрузит Генеральный штаб МО от «борьбы за живучесть ржавой баржи» (слова «Цапли») и позволит переключиться на проведение реальной военной реформы. А «Легион» на это время возьмет на себя обеспечение обороноспособности и безопасности страны.

Вывод: объект «Цапля» представляет реальную угрозу осуществлению программы «Русский легион» ввиду твердой установки на перехват управления данной структурой, что не может не представлять опасности для сложившейся системы государственной власти в РФ.

Предложение: факт ознакомления и работы с материалами по программе «Русский Легион» может быть использован в целях компрометации объекта «Цапля» как в политических кругах, так и перед широкой общественностью. В данном случае мы получаем возможность обратить против «Цапли» весь политический потенциал, приобретенный им в ходе предвыборной кампании. Образ «сильной руки» и «военного миротворца», сложившийся в общественном сознании, будет дискредитирован реальной угрозой военного переворота. В этой связи представляется целесообразным форсировать конфликт между «Цаплей» и руководством МВД, что должно привести к отставке «Цапли» с занимаемого поста руководителя СНБ.

Подседерцев проснулся от удара в бок. Застонав, перевернулся на спину. С трудом разлепил веки. На потолке плясали длиннорукие тени. Уставившись на них, он начал медленно проваливаться в сон. Второй удар привел в чувство.

— Трубку возьми, — прошипела жена, все еще лежа к нему спиной. Спала чутко, на зуммер телефона просыпалась первой, но ровно настолько, чтобы хватило сил двинуть мужа под ребра. Ее подруги, само собой, в полночь не звонили.

Подседерцев, кряхтя, повернулся, стал шарить рукой по тумбочке. Аппарата не нашел. Зуммер шел откуда-то издалека, глухо, но настойчиво. Подседерцев сообразил, что трубка со штырьком антенны лежит где-то на полу, звонок на ней отключен, а звонит аппарат в соседней комнате. Свесился с кровати, стал шарить по ковру.

— Ирод, — простонала жена, щелкнув выключателем.

На тумбочке с ее стороны кровати зажегся ночник. В его мутно-розовом свете Подседерцев с трудом разглядел трубку, лежащую между тапками. Подхватил, откинулся на спину, нажал пальцем нужную кнопку.

— Слушаю. Подседерцев.

В этот момент ночник погас. Подседерцев покосился на жену, но промолчал.

— Борис Михайлович, я весь извелся, думал, тебя нет дома, — раздалась в трубке задыхающаяся скороговорка.

— Ролдугин, час нынче какой? — простонал Подседерцев. Сердце гулко ухало в груди — ждал звонка от оперативного дежурного. — Что там у тебя?

— Что ты наделал, Боря, что ты наделал! — запричитал Ролдугин. — Ты же людей под такой удар подставил!

— Кого?! — Подседерцев готов был добавить пару крепких слов, но пока решил не горячиться.

— Сенсов моих, вот кого! Ты не представляешь… Это же как работать под высоким напряжением без перчаток. Опасно, смертельно опасно!

— Я не понял, у твоей Майи вибратор, что ли, коротнуло? — Подседерцев не отказал себе в удовольствии подколоть Ролдугина. — И сильно ее током долбануло?

При этих словах жена оторвала голову от подушки, развернулась и села, потянув на себя простыню.

— Это кто? — прошептала она, удивленно вытаращив глаза.

— Ролдугин, — ответил Подседерцев, прикрыв ладонью микрофон.

— Мама миа, — мяукнула жена. — Вот это да!

— Слушай, Боря, мне не до шуток. Звонила Майя. У нее форменная истерика. — И в голосе Ролдугина все отчетливее звучали истеричные нотки.

— Я же говорю…

— Да иди ты на фиг! Бабу сейчас везут в Кащенко. Переколотила в доме, что могла. Орала так, что соседи вызвали «скорую».

— Бывает, — вздохнул Подседерцев. — Откуда сведения, кстати?

— Я перезвонил. Трубку мать сняла. Но это не все. — Несколько секунд в трубке слышалось лишь прерывистое дыхание. — Боря… Андрей Летунов…

— Это тот, с залысинами?

— Да! Попытка самоубийства. Жена обнаружила. Сидел на кухне тихо, как мышь. А потом стук какой-то и хрип… В ванной повесился.

— Ни хрена себе! — Подседерцев сел. — Живой хоть?

— Разрыв связок на шее, давленый перелом гортани. Сильное кровоизлияние.

— А ты говоришь — попытка! Это уже труп.

— В Склифосовского увезли, может, откачают.

Жена, не зная, о чем речь, хихикнула, Подседерцев слегка шлепнул ее по голому плечу.

— А толстый? Он-то для полного комплекта не загнулся?

— Наконец начал соображать, Боря, — злорадно процедил Ролдугин. — Инфаркт. Вся еврейская родня воет, аж за версту слышно. Не хотел старик в это дело лезть, да, видно, и его пробило.

— Та-ак. — Подседерцев потер лоб. — А Витя Ладыгин? — Голос чуть дрогнул.

— У него никто не подходит к телефону. Который раз звоню.

— А у него нет привычки отключать телефон? — Это была последняя попытка унять растущую в душе тревогу. Сон уже давно выветрился.

— У него автоответчик, Боря.

— Ясно. — Подседерцев вскочил на ноги. — Где он живет?

— На Вернадского.

— Прекрасно! Быстро одевайся…

— А я уже одет. Хотел в дверь позвонить, а потом решил по телефону…

— Короче, «Ананербэ», спускайся вниз, заводи машину.

Он выключил трубку. Посмотрел на часы. Ровно два часа.

«Лучшее время — с двенадцати ночи до трех утра», — вспомнил он слова Виктора. Для трех человек оно оказалась далеко не лучшим.

— Что-то случилось? — Жена села, обхватив руками колени.