В начале 1938 года правительство Невилла Чемберлена (сменившего в мае 1937 года Болдуина) так усердствовало в политике умиротворения, что 20 февраля Этони Иден ушел с поста министра иностранных дел. Это укрепило уверенность Гитлера и Муссолини, что им не надо опасаться Великобритании. Настойчивость Чемберлена в продвижении идеи англо-итальянского договора с целью выведения Италии из-под влияния Германии убедительно демонстрировала, что державы «оси» могут беспрепятственно вмешиваться в испанскую войну, что бы ни предложил Негрин в Лиге Наций.

Как только на пост министра иностранных дел заступил сменивший Идена лорд Галифакс, начались переговоры о заключении договора, несмотря на случаи потопления итальянскими подлодками британских судов в начале месяца. Иден распорядился о возобновлении противоподлодочного патрулирования, указав, правда, что «…адмиралтейство опасается, как бы это не навредило отношениям, установившимся с адмиралом Морено, соратником генерала Франко»[838].

16 апреля Чиано записал: «В 18:30 подписал пакт с Англией. Лорд Перт в восторге. Он сказал мне: “Вы знаете, как сильно я хотел наступления этого момента”. Так оно и есть: Перт – наш друг. Об этом свидетельствуют десятки его докладов, которыми мы располагаем»[839]. Подписание было специально назначено на день рождения Галифакса, чтобы «доставить ему удовольствие. Все очень романтично…» – саркастически добавляет молодой фашистский министр иностранных дел»[840].

Раздел договора, непосредственно касавшийся Испании, позволял последней держать в Испании свои войска до конца войны. В соглашении не упоминались страны – подписанты пакта о невмешательстве, хотя номинально он по-прежнему действовал. Неудивительно, что даже Черчилль, активно поддерживавший невмешательство, впоследствии назвал его «затейливой системой официального обмана», которой «тщательно придерживались».

Испанское республиканское правительство этот договор поверг в ужас. Через две недели после его подписания Негрин перешел в безуспешное дипломатическое наступление: он выступил со своим планом «Тринадцать пунктов», преследовавшим цель образования переходного правительства, за которым должны были последовать свободные выборы[841]. План замышлялся как отправная точка для переговоров о мире: по утверждению Степанова, пункты плана продиктовал Негрину Центральный комитет Коммунистической партии Испании. Вот они:

1. Обеспечить абсолютную независимость и территориальную целостность Испании.

2. Освободить испанскую территорию от иностранных войск.

3. Защита народной республики и государства на базе демократических принципов.

4. Созыв плебисцита сразу после окончания войны.

5. Не подрывая единства Испании, защищать и поощрять культуру ее различных районов.

6. Уважение гражданских прав: свобода совести и религиозных культов.

7. Уважение к законной собственности и к иностранному капиталу.

8. Глубокая аграрная реформа и демократия на селе.

9. Развитие социального законодательства для гарантии прав трудящихся.

10. Совершенствование физической и нравственной культуры нации.

11. Армия – инструмент народа, независимый от политических партий.

12. Отказ от войны как инструмента национальной политики.

13. Широкая амнистия для всех испанцев.

Излишне говорить, что Франко не был бы готов обсуждать ни один из этих пунктов. Он раз за разом повторял, что мирная сделка невозможна. В мае 1937 года Фаупель докладывал в Берлин: «Франко отверг идею любого компромисса как совершенно невозможную, заявив, что война при любых обстоятельствах будет вестись до победного конца»[842].

Через несколько дней Серрано Суньер сказал: «Рано или поздно обязательно состоятся выборы. Поскольку красная пропаганда в Испании сейчас, без сомнения, гораздо умнее и эффективнее, чем белая, и поскольку она пользуется поддержкой марксистов, евреев и масонов всего мира, такие выборы неизбежно приведут к формированию правительства, политический состав которого окажется решительно левым, открыто антигерманским и анти-национал-социалистским… Поэтому мы ни можем быть сколько-нибудь заинтересованы в компромиссном решении в Испании»[843]. Франко повторил Фаупелю, что он и «все испанские националисты лучше умрут, чем снова отдадут судьбу Испании в руки красного или демократического правительства»[844]. Даже сочувствовавший коммунистам Альварес дель Вайо сказал французскому репортеру, что «после такого кровопролития предложенное Черчиллем посредничество между двумя сторонами совершенно невозможно»[845].

Трудно понять, на какое урегулирование мог надеяться Негрин. Был ли это просто призыв к демократам к пересмотру позиции или сознательное провоцирование националистов, которые были обязаны отвергнуть все до одного пункты плана? При этом Негрин, несмотря на его открытое несогласие с реализмом Асаньи и Прието, делал всевозможные тайные предложения, нацеленные на мирный исход. Очевидно одно: Негрин всерьез полагался на свой дипломатический талант. Он считал, что ему нужна всего лишь одна военная победа – и он усадит неприятеля за стол переговоров. Это привело к последней, окончательной неудаче Испанской республики, которую она навлекла на себя сама.

Ничто не могло заставить Франко свернуть с пути к главной цели войны – полному разгрому его врагов и преображению Испании. В этом великом проекте его соратниками с самого начала были его брат Николас и генералы Кинделан, Оргас и Мильян Астрай, к которым в феврале 1937 года присоединился его честолюбивый шурин Рамон Серрано Суньер.

Простота идей Франко и других генералов открывала Серрано Суньеру возможность к продвижению в государственной иерархии. Ограниченные вояки могли победить в войне (он называл это «государством военного лагеря»), но после прекращения боев они вряд ли могли предстать перед цивилизованным миром убедительной силой[846].