Город был парализован, но на сей раз Альенде не намеревался это терпеть. Был отдан приказ о немедленной реквизиции всех автобусов, троллейбусов и маршрутных такси, которые не выходят на линии. Железнодорожники пустили дополнительные пригородные поезда. Для перевозки пассажиров были переделаны десятки грузовых автобусов.

По уже накатанному сценарию забастовку автобусников и таксистов 24 мая поддержали другие гремиалистские организации – врачи, студенты, мелкие и средние предприниматели. В ответ на это 25 мая правительство приказало прекратить забастовку на медном руднике «Эль Теньенте» и уволить всех, кто не выйдет на работу в течение 24 часов. При этом власти подтвердили свою готовность выдать рабочим в виде облигаций (Конгресс бойкотировал повышение заработной платы в денежной форме) за 1972 год и первое полугодие 1973 года 24 тысячи эскудо, а служащим и тем, кто работал на основе повременной системы, – 20 тысяч[818].

В городе Ранкагуа состоялась демонстрация протеста шахтеров, организованная оппозицией. Когда манифестанты проходили мимо здания местной организации СПЧ, оттуда раздались выстрелы. Двое демонстрантов получили легкие ранения. Правительство осудило действия социалистов, но оппозиции они были только на руку.

Газета «Меркурио» в своем обзоре прошедшей недели от 27 мая 1973 года констатировала, что страна находится в состоянии хаоса. Правительство Народного единства потеряло все нити управления. Послание Альенде Конгрессу свидетельствует о том, что президент окончательно перешел на позиции коммунистов и хочет ввести в Чили марксистско-ленинскую конституцию[819].

Тем не менее левые опять показали свою силу и влияние на массы 27 мая – в очередном Дне добровольного труда под лозунгом «Чилийцы работают для Чили!» приняли участие около 2 миллионов человек. В этот же день Конфедерация водителей грузовиков объявила предупредительную забастовку. На сей раз даже не предпринимались попытки аргументировать ее какими-либо экономическими требованиями. Лидер конфедерации Вильярин прямо сказал: «Пора проявить себя, чтобы спастись от марксистской диктатуры»[820].

30 мая 1973 года политкомиссия ЦК КПЧ разоблачила планы ХДП и НП по созданию «рабочей оппозиции» правительству. Реакция подбивала рабочих требовать увеличения зарплаты и одновременно отказывала правительству в Конгрессе в необходимых ассигнованиях. Коммунисты призвали рабочих пока отставить в сторону экономические требования и всеми силами нарастить производство товаров и услуг, что может привести к реальному сокращению инфляции. Любое повышение зарплаты отныне должно быть неразрывно связано с увеличением выпуска продукции[821].

29 мая Пратс в Риме дал интервью журналистам и выступил за урегулирование сложной ситуации в Чили на путях демократического диалога между правительством и оппозицией – иначе может случиться «фатальная для родины конфронтация». Несмотря на провокационные акты насилия правых и левых экстремистов, вооруженные силы, отметил Пратс, твердо стоят на стороне законной власти[822].

31 мая 1973 года студенты Католического университета Сантьяго призвали бастующих горняков совершить марш на столицу, который они назвали Национальным освободительным крестовым походом.

Альенде, между тем, все еще был настроен на компромисс с ХДП и объявил 1 июня 1973 года о вступлении в силу тех конституционных поправок по национализации (предложенных именно ХДП), которые не вызвали возражений у исполнительной власти. К 31 мая 1973 года Конституционный суд Чили заявил, что не компетентен разрешить спор между исполнительной и законодательной властью. По закону у Альенде оставался только один выбор: ввести в силу предложенный ХДП законопроект по конституционным поправкам или вынести этот вопрос на референдум. В созданной оппозицией обстановке хаоса и уличного насилия плебисцит практически наверняка привел бы к вооруженному противостоянию с участием армии.

ХДП опять отвергла протянутую руку, потребовав, чтобы Альенде либо подписал конституционные поправки целиком, либо вынес их на референдум. Газета компартии «Сигло» опубликовала статью Корвалана, где говорилось, что вооруженное столкновение в Чили вовсе не является неизбежным, если христианские демократы «вернутся к политике разума». Лидер КПЧ заявил, что предотвращение гражданской войны является «национальным и патриотическим долгом сегодняшнего дня»[823].

За ситуацией в Чили очень внимательно следили в Вашингтоне. В меморандуме, составленном в апреле 1973 года, отдел Западного полушария ЦРУ отмечал, что «любая программа действий должна быть составлена так, чтобы либо спровоцировать военных на акцию, либо укрепить демократические партии в достаточной степени для того, чтобы кандидат оппозиции – вероятно, Эдуардо Фрей – смог победить Народное единство в 1976 году. Рекомендация резидентуры в Сантьяго… состоит в том, чтобы активно продвигаться по обоим этим направлениям»[824]. В меморандуме раскрывалась тактика, которая должна привести к успешной реализации первого варианта: «…политика, направленная на провоцирование военного переворота в течение ближайших шести месяцев, должна усиливать политическую напряженность и обострять экономические лишения, особенно среди низших классов, чтобы чувство национального бедствия заставило военных ударить»[825].

Именно так и действовала чилийская оппозиция весной – летом 1973 года.

Посол США в Сантьяго Дэвис запретил свом сотрудникам не только участвовать в подготовке переворота, но даже вести с чилийцами беседы, которые могли бы быть интерпретированы как сочувствие США подобного рода планам.

Однако к тому времени президент США Никсон и его советник по национальной безопасности Киссинджер в обход Госдепартамента и даже «Комитета 40» уже приняли окончательное решение – ЦРУ и разведслужбы министерства обороны США должны подбить чилийские вооруженные силы на переворот. Именно такие указания от президента получил директор ЦРУ[826].