22 июля ЦК КПСС принял постановление «О неразмещении советского химического оружия за рубежом». Тем самым был констатирован факт возврата всего химоружия из длительных зарубежных командировок.

В Щучанском районе Курганской обл. в 1989 г. в сравнении с остальными сельскими районами был найден резкий рост смертности среди детей до двух лет — особо чувствительной к ОВ категории жителей. В последующие годы этот показатель вошел в общую норму [44, 945]. Именно тогда заканчивалась тайная перевозка запасов химоружия на семь складов, которые были предназначены для демонстрации любопытному Западу (склад в Плановом — один из них). А попутно «излишки» ОВ были уничтожены — варварски, по-советски [946]. Это и дало всплеск детской смертности в Щучанском районе.

В начале августа в Чапаевске прошла серия массовых митингов и собраний. С 5 августа в поле, вблизи завода по уничтожению химоружия экологические активисты других территорий развернули палаточный городок протеста. На 10 сентября была назначена забастовка предприятий всего региона — Чапаевска, Куйбышева, Новокуйбышевска. Общественность стала столь частым «гостем» объекта, что власти были вынуждены втайне от экологических активистов вывезти с него эшелон завезенных для опытов химбоеприпасов [947].

В сентябре ЦК КПСС был вынужден «перепрофилировать» завод по уничтожению химоружия в Чапаевске в учебно-тренировочный центр [904].

В сентябре глава МИД СССР Э. А. Шеварднадзе в выступлении на 44-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН был вынужден признать факт обладания Советским Союзом бинарным химоружием [43, 47] (тем самым, от которого по заданию ЦК КПСС изящно открещивался в апреле 1982 г. химический генерал А. Д. Кунцевич на страницах западногерманского журнала «Шпигель» [43, 896]).

23 сентября 1989 г. Э. А. Шеварднадзе от имени СССР подписал в Джексон-Хоул (шт. Вайоминг, США) так называемый Вайомингский меморандум. Было решено провести в два этапа обмен с США данными о химоружии. На первом, до 31 декабря 1989 г., необходимо было обменяться информацией о расположении складов химоружия, о количествах находившихся там ОВ и типах химических боеприпасов, о местах расположения объектов по производству химоружия с указанием выпускавшихся там ОВ. До 30 июня 1990 г. каждая сторона должна была показать по два производственных объекта. На втором этапе следовало обменяться перечнями химоружия, хранившегося на каждом складе, планами уничтожения его запасов, характеристиками объектов, которые предполагалось для этого использовать [828].

В 1989 г. Советский Союз информировал США о 22 объектах на семи заводах по производству химоружия (трех заводах в Дзержинске и по одному в Чапаевске, Березниках, Волгограде и Новочебоксарске), в том числе об объекте по его разработке (ГИТОС в Шиханах). В дальнейшем в тот список вносились изменения. Собственным гражданам эта информация не предоставлялась.

Параллельно советский ВХК не дремал. Показатель его мощи — целевая программа создания советского бинарного химоружия третьего поколения, которую многомудрые ЦК КПСС и СМ СССР утвердили в октябре 1989 г. [811].

А чтобы об этом никто не дознался, советские шакалы от журналистики шумно обвинили США в неискренности [26]. Оказывается, США никак не откажутся от создания бинарного химоружия. А еще они будто бы решили оставить 2 % своих ОВ «про запас». То была наглая ложь, поскольку временная задержка с ликвидацией сторонами 2 % запасов ОВ была прямой договоренностью Вайомингского меморандума [828].

В целом, однако, в СССР процесс потихоньку двинулся в сторону химического разоружения. 27 ноября было издано постановление ЦК КПСС и СМ СССР, которым армии было поручено разработать проект программы уничтожения химоружия и, согласовав ее с ВПК, внести в Верховный Совет СССР до 1 апреля 1990 г.

9 ноября случилось великое событие — падение Берлинской стены.

В 1990 г. события на советском химико-секретном фронте по-прежнему шли на уровне пассов с тайнами.

Химический полковник В. И. Емельянов сообщил обществу (Химическая энциклопедия. Т. 2., Москва), что иприт, люизит, зарин и зоман будто бы («по зарубежным данным») являются ОВ. И это об ОВ, которые долгие годы стояли на вооружении Красной/Советской армии. То было откровенное бесстыдство — в мире только Советский Союз обладал мощнейшими запасами люизита и зомана.

В январе возник проект первой программы уничтожения химоружия, и ее армейские создатели были очень экономными [908]. Они избрали им очевидный и экономичный вариант. Было предусмотрено возведение в СССР двух объектов, причем основной планировали развернуть в Чувашии (г. Новочебоксарск), где на «Химпроме» и надлежало вместо создания химоружия организовать ликвидацию боеприпасов с ФОВ. По более чем смелому заявлению генерала С. В. Петрова, принятое решение предусматривало размещение объекта по уничтожению ФОВ в районе «с низкой плотностью населения» [16]. Заглянуть в учебник географии ему в голову не пришло. Иначе бы он выяснил, что Чувашия — это регион России с наивысшей плотностью населения. Что до уничтожения химоружия в местах его хранения, этот вариант химики в погонах сочли затратным, и эти точки названы обществу не были. Информирование жителей Чувашии тоже сочли излишним.

В США в феврале несколько служащих военно-химического полигона в Абердине (штат Мэриленд) были привлечены к судебной ответственности за нарушение правил хранения боевых химических веществ.

В апреле в США был опубликован отчет о воздействии на окружающую среду процесса уничтожения запасов химоружия США из Европы, выполненного на установке JACADS (на атолле Джонстон) [818]. Опыт, полученный далеко от США, позволял избежать ошибок при работе на объектах в самих США [943].

1 июня состоялось подписание советско-американского соглашения по вопросам химоружия (соглашения Буша — Горбачева) [906]. Согласно п. IV.6а этого документа, стороны должны были обменяться информацией о своем химоружии (с указанием «мест его хранения, его типов и количества»). Соглашение не было ратифицировано ни Советским Союзом, ни Россией. Однако первый обмен данными состоялся еще в 1989 г. в рамках процедуры, установленной Вайомингским меморандумом [828].

После этого генералу И. Б. Евстафьеву было поручено известить советский народ [17] (США об этом уже знали), что в Советском Союзе имеется восемь складов химоружия (точные места их расположения он, вестимо, скрыл). А генерал С. В. Петров, командовавший советскими/российскими химическими войсками в 1989–2001 гг., сообщил гражданам через «Правду» [16] перечень советских ОВ (VX, зарин, зоман, иприт, люизит, смесь иприт — люизит). И тут же заторопился в «Известия» с сообщением, что имеющиеся на вооружении армии химические боеприпасы могут пролежать еще много-много лет [18].

В июне 1990 г. американская военная делегация посетила авиационный химический склад в Почепском районе Брянской обл. (жители самой области о существовании склада были не в курсе). О наличии склада люизита в Удмуртии узкий круг ученых республики был проинформирован в 1990 г. параллельно с визитом на него в августе американских специалистов.

В августе жители Башкирии впервые узнали о диоксиновой подоплеке событий в Уфе, связанных с утечкой фенола с завода «Химпром». Тот завод многие годы производил химоружие против растительности «вероятного противника» и параллельно загрязнял город высокотоксичными диоксинами [863].