– Некрасиво получается, характерник, ты преднамеренно крадёшься незаметно, дабы я не поднял дежурный курень, ведёшь с собой чужаков… Я думаю, мне пора кукарекать.

– Ты прав, дружище, как поп в церкви. Я же подошёл к тебе, дозорный. А зачем дёргать хлопцев перед тяжёлым походом? И разве мало мне веры? Я за этих двоих ручаюсь.

– Но порядок есть порядок.

– Согласен, поэтому я сейчас иду прямо к писарю, и он заносит моих людей в реестр сечевиков, а утром они выступят вместе со всеми. Конашевич затеял славную, но трудную битву, и нельзя никем пренебрегать, тем более такими справными хлопцами.

Нельзя нарушать устав. Вот это Семён знал точно. Но и боевой маг был прав, и сейчас, когда важна каждая боевая единица, каждая минута сна, каждая пуля, возможно, стоило бы сделать исключение. Но смотровой, против своей воли даже, таки дал сигнал. Жук понимающе кивнул, улыбнулся и махнул чужакам, чтоб подходили.

– Ты много добрых козаков привёл на Сечь, один Косыга чего стоит! – повинно склонив голову, молвил Семён. – Но, как говорил Конашевич, даже ему не позволительно преступать воинскую дисциплину.

Характерник ошибся: добрая половина Козаков не спала, тем паче дежурный курень. Сидели у костров, точили сабли, курили трубки, настраивались перед походом. Жук окинул взором Сечь и отметил для себя, что за последнее время воинство преобразилось качественно и количественно. Вот что значит общий враг. А татара на Руси не любят издавна. Основная заслуга в таком преображении – правление гетмана Сагайдачного, до него толком никто не мог упорядочить и систематизировать хаотичные, неуправляемые козачьи банды, одновременно нападающие на поляков, турок, молдаван, татар… Поднять же войско на Кафу, что имела репутацию неприступной крепости, насколько помнил Жук, ещё никто не осмеливался. Но время пришло, все это понимали, и были готовы выступить. Для запорожцев было делом чести взять крепость-базар: Кафа – один из самых крупных невольничьих рынков в Европе, где основным товаром являлись украинцы и, в особенности, украинки, дорого ценившиеся во всех краях света.

Встретили Жука тепло, но без особого пафоса и гуляний. Сегодня и последующие дни похода – ни капли спиртного, таков козацкий обычай, нарушителей жестоко наказывали. Кошевой атаман, увидев новичков, тут же направился к ним. Этот седоусый старик, несмотря на большой живот и преклонный возраст, выглядел бодрым и полным здоровья. Подошедшие к Жуку друзья, завидев атамана, медленно отступили и в конце концов вернулись на свои места. Батька Степан осмотрел двоих с ног до головы. Помолчал.

– За что воевать явились, хлопцы? – спросил он после долгой паузы.

Двое, седоусый муж и молодой хлопец, переглянулись, и старший ответил:

– Волю и веру православную пришли боронить.

– По правильной дороге идёте, – сказал батька и обратился к Жуку: – Каковы бойцы? Хороши?

– В свою сотню хочу взять, – без заминки выдал характерник.

– Даже так? – повёл бровью атаман. – Где ж ты их выискал таких?

– Смешно сказать, Степан, сами меня нашли.

Атаман одобрительно кивнул и продолжил обход коша.

– Накорми людей с дороги, – обронил он перед уходом.

Через пару часов новички, уже с бритыми головами, в полном козацком обмундировании, знакомились с людьми из сотни Жука. У пришлых оказались вполне обычные имена, старшего звали Мыколой, молодого – Иванко.

– Откуда говор такой чудной? – спросил кто-то из старожилов. – Вроде бы всё понятно, но всё равно не по-нашему. С Московии, поди?

Неясно, почему молодой вместо ответа рассмеялся. А Мыкола толкнул его в бок и ответил, что да, примерно с тех краёв. Чудными они показались козакам, но родственными по ремеслу военному и духу. Также объяснили пришлым, что просторная рубаха, широкие штаны-шаровары и лёгкие, мягкие сапоги нужны для удобства и подвижности воина. Из оружия каждый получил лёгкую острую саблю, по дорогому английскому мушкету, из которого можно стрелять прицельно, а не в толпу наугад, пистоли и широкие изогнутые турецкие клинки – ятаганы, без которых в рукопашном бою нечего делать.

– Ну, а что обозначает козацкий чуб, хоть знаете?

– Да, отличительная черта, – заговорил Иванко, – что-то наподобие косицы самураев – признак боевой доблести и мастерства.

– Какие такие самураи? – дивились запорожцы.

Беседу прервал звук литавр, вмиг всё стихло, слышался один лишь барабанный перестук… И голос, гетманский голос, как клич с небес, громогласный и величественный:

– Я созываю раду! Я созываю раду!

Дальше генеральный обозный просил не кучковаться, а создать круг на центральной площади возле штаба, по возможности пропуская вперёд командиров и свежеприбывших.

Жук, появившийся внезапно, подхватил Иванко и Мыколу под локти и спешно потащил в круг, на первые позиции.

Не мешкая, организованно и быстро образовалось козацкое вече. На середину вышел гетман Петро Конашевич-Сагайдачный. Высокий, статный мужчина средних лет, с густой остроконечной бородой, в дорогом кафтане, сабля на поясе, ножны расписаны золотом, и легендарная булава в правой руке. Голос у него твёрдый и уверенный, взгляд глубже старых колодцев, до верха полон мудрости и жизненного опыта.

– Братья козаки! Это наша последняя перед дальним походом рада, – говорил Сагайдачный. – Если кто ранее хотел что дельное сказать, но по каким-то причинам не решался, – нынче самое время. – Гетман специально сделал паузу. Тишина. – Хорошо… Коротко напомню наш план. О подробностях и деталях спрашивайте своих военачальников. Цель – стереть с лица земли бесовскую язву. Я твёрдо уверен, что нам это по силам, мало того, в этом наш священный долг и предназначение. Все помнят, что добираться до крепости будем на «чайках», спустимся по Днепру и морем к утру следующего дня высадимся в бухте Кафы. Полагаю, всем понятно, что суходолом, по дикому полю и крымским перевалам, через всё ханство мы не дойдём, увязнем. Войско татар на сегодняшний день превышает наше по численности и вооружению, к тому же, узнав об опасности, подтянутся их союзники, турки. Далее. Пушечный огонь начнём с моря, первой высаживается таранная сотня Жука, уходит вглубь и обеспечивает прикрытие для хлопцев генерального обозного Василя. Громоздкие пушки могут отнять у нас время, а его не будет. Поэтому все остальные помогают высадиться артиллерии, чётко, быстро, слаженно, так, как вы это умеете. После того как пушкари Василя разместятся и смогут вести огонь по стенам крепости, выстраиваемся широкой цепью и берём в облогу Кафу. Благо пороху и ядер у нас в достатке, а мушкеты лучшие в Европе. Беспрерывный пушечный огонь, строевой ряд и пальба шеренгами да внезапность и быстрота действий обеспечат нам победу, я в этом твёрдо уверен. Басурманы не успеют опомниться и удивиться, как крепость падёт. Вспомните моё слово, вышедшие нам навстречу отряды татар лягут, столкнувшись с сотней характерника. Кстати, сколько ныне у нас на Сечи сподвижников Спаса? Семеро, маловато… А дальше стрелковая фаланга, смыкая оцепления, без затруднений уберёт сидящих на стенах шкодников. Вдобавок, когда мы приблизимся к стенам крепости, их валы и каналы после града наших ядер уже не будут представлять особенной преграды. Немаловажно снести их монолитные, как считают сами татары, лицевые врата. Ведь если мы ворвёмся внутрь – нас уже ничто не остановит. Для этого случая у меня есть пламенный привет татарам от польского короля, названный в его честь: бомба Владислава. Король на нашей стороне, в отличие от сейма шляхтичей, и желает всем запорожцам в походе на басурманов удачи. Нельзя и недооценивать врага… Но разве кто-то из нас уже насытился местью? Я уверен, братья козаки, что веры в победу и боевого духа у вас предостаточно, мне и самому не терпится взяться за саблю, но будьте осторожны и рассудительны, ведь у каждого есть своё задание, которое он должен выполнить. Веря в то, что ничего подобного не случится, вынужден напомнить: неподчинение приказам, предательство, пьянство и трусость будут караться смертью на месте без всяких разбирательств. Пожалуйста, не забывайте в сражении про товарищей, прикрывайте их, особенно тех, у кого серьга в левом ухе; если кто из новобранцев не в курсе, то знайте, что это обозначает единственного сына в семье, а роды наши славные необходимо продолжить. Ну, в дорогу… Слава Украине!