получают бета-, альфа- и даже альфа-плюс-особей. В других, куда более многочисленных, пробирках второсортные яйцеклетки оплодотворяют такими же второсортными сперматозоидами, а эмбрионы по ходу роста, согласно методу Бокановского (девяносто шесть идентичных близнецов, полученных из одной оплодотворенной яйцеклетки), обрабатывают этанолом и другими ядами, нарушающими структуру белков. Полученные в результате создания были, собственно говоря, недочеловеками, способными, однако, к неквалифицированному труду. При соответствующей дрессировке удавалось уменьшать их внутреннее недовольство доступом к противоположному полу, бесплатными развлечениями и подкреплением хорошего поведения ежедневной дозой сомы. Такие «люди» не доставляли никаких хлопот генетической элите.

Сейчас, во второй половине двадцатого века, мы не занимаемся систематической селекцией людей; но бессистемное размножение привело не только к перенаселению планеты, но и к ухудшению биологических качеств населения. В прежние тяжелые времена дети даже с небольшими наследственными нарушениями редко доживали до зрелого возраста. Сегодня, благодаря достижениям диагностики, фармакологии и улучшениям условий жизни, дети с наследственными аномалиями доживают до репродуктивного возраста, вступают в брак и производят на свет потомство. Таким образом, в современных условиях прогресс медицины приводит к повышению выживаемости индивидов, пораженных теми или иными генетическими заболеваниями. Несмотря на новейшие чудо-лекарства (а в некотором смысле именно благодаря им), физическое здоровье общей популяции не будет улучшаться, а скорее, наоборот, ухудшится. Параллельно с упадком физического здоровья будет происходить и упадок интеллектуальности. В самом деле, многие авторитетные специалисты убеждены в том, что такой упадок уже произошел и продолжает развиваться. «В современных условиях – очень щадящих и одновременно неуправляемых, – пишет доктор У. Г. Шелдон, – из популяции удаляется лучший генофонд, и в ней начинает преобладать худший во всех отношениях… В некоторых научных кругах стало модой убеждать студентов в том, что тревога в связи с неравномерностью рождаемости в этих двух популяциях ничем не обоснована; что данные проблемы носят чисто экономический, или образовательный характер, или характер религиозный, культурный и прочее. Это наивный оптимизм. Репродуктивные нарушения имеют биологический и основополагающий характер». Далее Шелдон добавляет: «Никто не знает, насколько снизился показатель IQ в этой стране (США) с 1916 года, когда Терман попытался стандартизовать показатель IQ-100».

Могут ли демократические институты спонтанно возникнуть в неразвитых и перенаселенных странах, где четыре пятых населения получают меньше двух тысяч калорий в сутки и лишь одна пятая питается нормально? И способны ли эти демократические институты выжить в таких странах, если будут навязаны извне или сверху?

Теперь представим себе богатую, промышленно развитую демократическую страну, в которой, благодаря случайно происходящим процессам дисгеники, наблюдается упадок физического и умственного здоровья нации. Как долго сможет такое общество поддерживать на прежнем уровне свои традиции индивидуальной свободы и демократического способа правления? Ответ на этот вопрос узнают наши дети и внуки через пятьдесят или сто лет.

В то же самое время мы сейчас столкнулись с очень тревожной моральной проблемой. Мы знаем, что достижение благих целей не оправдывает средства. Но что делать в таких ситуациях, когда, как это все чаще происходит сейчас, нравственно оправданные средства приводят к плохим результатам?

Например, мы прибываем на какой-то тропический остров и с помощью ДДТ искореняем на нем малярию, спасая в течение двух-трех лет сотни тысяч жизней. Это несомненное добро. Но сотни тысяч спасенных от смерти людей и миллионы их потомков будет невозможно одеть, обуть, снабдить жильем, учить в школах и даже просто прокормить из-за скудости ресурсов острова. Быструю смерть от малярии нам удастся предотвратить, но жизнь спасенных людей будет невыносимой от недоедания и перенаселения. Такие случаи в наше время становятся правилом, и голодная смерть грозит все большему числу людей.

Что можно сказать о страдающих генетическими аномалиями людях, которых наша медицина способна спасти и вырастить до того возраста, когда они могут вступать в брак и производить на свет детей? Помогать несчастным – это несомненно благое дело. Но повышение вероятности передачи нашим потомкам неблагоприятных мутаций и прогрессивное ухудшение генофонда, из которого люди будут черпать свою наследственность, отнюдь не являются благом. Мы находимся перед тяжелейшей нравственной дилеммой, и для того, чтобы найти достойный выход, потребуется весь наш интеллект и вся наша доброта.

Глава 3

Чрезмерная организация

Самый короткий путь в кошмар дивного нового мира, как я уже упоминал, ведет через перенаселение и стремительный рост численности человеческих существ – два миллиарда восемьсот миллионов человек сегодня и около четырех с половиной миллиардов в начале следующего столетия. При этом большая часть человечества стоит перед выбором двух ужасных альтернатив – анархии или тоталитаризма. Однако растущее давление численности населения на доступные ресурсы не является единственной силой, толкающей нас к тоталитаризму. Этот слепой биологический враг свободы выступает ближайшим союзником технического прогресса, которым мы страшно гордимся. Гордимся, надо добавить, с полным правом, ибо этот прогресс является плодом гения и тяжкого труда, безупречной логики, богатого воображения и самоотречения – другими словами, моральных и интеллектуальных добродетелей, которыми мы можем лишь искренне восхищаться. Но природа вещей такова, что никто в мире не получает ничего даром. За удивительные и восхитительные достижения надо платить. В самом деле, ситуация вызывает ассоциацию с новейшей, купленной в кредит стиральной машиной, где каждый следующий платеж становится больше предыдущего. Многие историки, социологи и психологи исписали груды бумаги, озабоченные ценой, которую западный человек платит сейчас и будет платить впредь за технический прогресс. Все эти специалисты подчеркивают, например, что едва ли можно ожидать процветания демократии в обществах, где наблюдается нарастающая концентрация и централизация власти. Однако технический прогресс уже привел и продолжает вести именно к такой концентрации и централизации власти. По мере того, как механизмы массового производства становятся все более эффективными, они становятся также и более сложными и дорогими, а значит, менее доступными для предпринимателей, обладающих ограниченными средствами. Кроме того, массовое производство не может работать без массового разделения труда, но массовое разделение труда порождает проблемы, решить которые могут только самые крупные производители. В мире массового производства и массового разделения труда маленький человек, не обладающий достаточно большим капиталом, оказывается в заведомо проигрышном положении. В соревновании с большим человеком он неизбежно теряет свои деньги, а в конечном счете и саму возможность существования в качестве независимого производителя. Большой человек подчиняет, а затем просто пожирает человека маленького. По мере исчезновения из экономики маленьких людей все большая экономическая власть сосредоточивается в руках очень немногих больших людей. В условиях диктатуры большой бизнес, возникший в результате технического прогресса и последующего уничтожения малого бизнеса, контролируется государством, то есть небольшой группой партийных лидеров, военных, полицейских и гражданских чиновников, выполняющих ее приказы. При капиталистической демократии, как,