Ростовщики рассуждают так: в жизни дураками рождается ничтожно малое количество детей (доли процентов); значит, надо сделать так, чтобы их стало много. Вот и создан «конвейер», на котором налажено массовое производство дураков. Производство организовано в школах, колледжах, институтах, университетах. Основной инструмент производства – учебники по «экономике», написанные «профессиональными экономистами» в духе мейнстрима.

Литература к главе 25

1. Бенсон Айвор. Фактор сионизма. Влияние евреев на историю ХХ столетия. Пер. с англ. – М.: «Русский вестник», 2001 // Глава 10 «Размышления о «маммоне неправедности»».

2. Валянский С. И., Калюжный Д. В. Армагеддон завтра: учебник для желающих выжить. – М.: АСТ, АСТ МОСКВА, Транзиткнига, 2006.

3. Гэффин М., Титова Г., Харрисон Ф. За кулисами становления экономических теорий. От теории к коррупции. – СПб.: Б&К, 2000.

4. Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. – М.:Эксмо-Пресс, 2001.

5. Кара-Мурза С. Г. Потерянный разум. – М.: Алгоритм, 2005.

6. Кара-Мурза С. Г. и товарищи Антимиф. – М., 2004 – раздел 2 «Экономические мифы».

7. Кара-Мурза С. Г. и товарищи. В поисках потерянного разума, или Антимиф-2. – М.: Самотека, 2007 – раздел 2 «Экономические мифы».

8. Карасев Д. Банки-убийцы (другая версия работы называется «Менялы»; обе версии работы – в интернете).

9. Кеннеди М. Деньги без процентов и инфляции. – Стокгольм, 1993 (имеется в интернете).

10. Лиетар А. Будущее денег. Пер. с англ. – М.: КРПА Олимп, АСТ, Астрель, 2007.

11. Неведимов Д. Религия денег. (интернет)

12. Пасынков А. С. Феномен ростовщичества. От Вавилона до глобальной финансовой системы. История, экономика, антропология. (интернет).

13. Эмри Шелдон. Миллиарды – банкирам, долги – народу, (интернет).

О соотношении промышленного, торгового и банковского капиталов

Но вернёмся к тезису классика марксизма об «ограниченном платежеспособном спросе». Чем он всё-таки порождается? Тем, что «капиталисты-эксплуататоры» ужимают заработную плату до прожиточного минимума или даже ниже его, получая «прибавочную стоимость»? Или же тем, что банкиры создают долг, который невозможно погасить? В конечном счёте, вторым. Ведь в эту долговую петлю попадают все без исключения (кроме банкиров), в том числе те же «капиталисты-эксплуататоры». Капиталистам-предпринимателям необходимы деньги для развития предприятия, а они, в отличие от банкиров, деньги из воздуха не делают и поэтому вынуждены брать кредиты. А для того, чтобы их погасить, они, во-первых, вынуждены добывать деньги на рынке, «проталкивая» свой товар в условиях жесточайшей конкуренции; во-вторых, ужимать все издержки производства, в том числе за счёт заработной платы.

Капиталисты-предприниматели, конечно же, не ангелы. Но, во-первых, они, в отличие от банкиров, заняты выпуском материальных благ, являются организаторами производства, выполняют действительно общественно важные функции. Во-вторых, они находятся в таком же неустойчивом состоянии, как и рабочие, которых они «эксплуатируют». В условиях высоких рисков и при весьма скромной (на фоне банковского дела) норме прибыли они запросто могут лишиться своего бизнеса, а при определённых обстоятельствах даже оказаться в долговой яме.

Почему всё-таки капиталисты-предприниматели не ангелы? Потому, что они вольно или невольно стремятся к тому же, к чему стремятся ростовщики, т. е. к приумножению капитала. Для них это возможно через получение прибыли. Следовательно, вольно или невольно они вносили и продолжают вносить свой вклад в создание тех диспропорций, которые ведут к кризисам. Хорошо, если предприниматели тратят свою прибыль на развитие производства, – в этом случае формируется спрос на машины, оборудование, другие инвестиционные товары. Хуже, если промышленники начинают брать пример с ростовщиков и накапливать прибыль в денежной форме. В этом случае происходит изъятие части денег из обращения, сокращается объём денежной массы, обслуживающей товарооборот и производство, сужается платежеспособный спрос. При этом промышленники рубят сук, на котором сидят. Для них наступает «час истины» – рецессия (она же – «стрижка баранов»), когда денежная прибыль капиталистов-предпринимателей перекочёвывает в сейфы капиталистов-ростовщиков. Те есть, можно сказать, что капиталисты-предприниматели осознанно или неосознанно работают, в конечном счёте, не на себя, а на ростовщиков. Только очень немногие из них осознают этот непреложный факт. Ростовщики же всячески культивируют у промышленников страсть к прибыли: чем больше «шерсти» будут давать «бараны» (т. е. промышленники), тем богаче и могущественнее будут ростовщики – хозяева «баранов».

0 вопросе соотношения банковского и промышленного капитала задумывались многие мыслители, политики и государственные деятели. Они пытались определить: какой из этих капиталов управляет обществом и какой из них важнее для общества? Особо среди таких мыслителей стоит выделить австрийского социалиста Рудольфа Гильфердинга (кстати, бывшего в правительстве Второго Рейха некоторое время министром финансов), который в начале XX века написал ставшую впоследствии широко известной книгу «Финансовый капитал»[363].

В отличие от Маркса, Гильфердинг не «замазывал» различия между промышленным и банковским капиталом, – более того, он считал неизбежной непримиримую борьбу между этими двумя видами капиталов. Эту борьбу он представлял как противостояние «анархичных» промышленных предпринимателей (как правило, местных, имеющих национальную привязку) и организованного финансового капитала, слабо связанного с национальными государствами и часто действующего одновременно в нескольких или многих странах.

Как прямолинейно выражался венский соратник Гиль-фердинга Отто Бауэр, при построении социально-экономических прогнозов исходить надо из «противоположности интересов между еврейским торгово-ростовщическим и христианским промышленным капиталами»[364].

Прогноз Гильфердинга для всех индустриальных стран – неизбежность победы космополитического финансового капитала над «местно-ограниченным» промышленным. Именно этой победе, по мнению Гильфердинга, призваны способствовать социалисты и левые радикалы, провоцирующие «когда надо» кризисы, стачки и социальные потрясения, которые разоряют промышленников и резко повышают спрос на банковский кредит, усиливая финансистов. Например, в России в период революционного хаоса 1905–1906 годов прибыль коммерческих банков увеличилась больше, чем вдвое. Похожая ситуация складывалась и на Западе в период великой депрессии 1929 года. К чему это ведет? Гильфердинг пишет: «Финансовый капитал в его завершении – это высшая ступень полноты экономической и политической власти, сосредоточенной в руках капиталистической олигархии»[365].