исчезла граница, где заканчивался он и начиналась я.

– Тисаана, – шепнул он.

– Хм?

– А если это всегда были мы?

Еще поцелуй и еще. Они меня пьянили.

– Это?

– Это вот все. – Он отодвинулся, дал мне заглянуть ему в глаза, но наши губы почти касались друг друга. – Ты никогда не думала? Если бы это всегда, вечно были мы.

Боги, как он это сказал! И как смотрел на меня – точно правда хотел знать ответ на этот вопрос. У меня свело живот от страха – от страха, что я еще не сделала себя достойной такой любви. От страха, что, когда я раскрою ладонь, отдавая то, что так долго прятала, в ней не окажется ничего стоящего.

Но я смотрела на него, и я любила его, и эта любовь была сильнее страха. Я взяла его лицо в ладони.

– Я думала, – прошептала я. – Я только об этом и думаю. Это сон, такой яркий, что я помню его до мелочей. Я знаю твои глаза в морщинках возраста. Я знаю на ощупь твои руки, иссушенные десятилетиями жизни. Я знаю, как сочетаются наши черты в наших детях, в звуке их голосов и как звучит твой голос, когда ты зовешь их по именам. И я уже люблю их.

Я снова поцеловала его – глубоким поцелуем.

– Ты делаешь меня себялюбцем. Жадиной. Мне всегда всего было мало – без тебя.

Я ощутила губами его улыбку. Ощутила его обволакивающее меня тепло. И страх – за то, что позволила себе рассказать такой нелепый сон, сон, который так больно будет упустить, – этот страх утонул в его близости.

Какая я глупая, думала я. Это слишком прекрасно, чтобы бояться.

И тут у меня открылись глаза. За окном, где раньше цвел сад, был теперь пепел и груда обгорелых рук. На месте Макса – только холодные простыни.

На меня обрушился ужас. Ужас и страшное раскаяние.

Я рванула дверь, бросилась его искать. Он не мог меня бросить. Я еще не сказала ему самого главного. Я не поделилась с ним этим видением. Он так многого еще не знал.

Я не могла его потерять.

Не могла потерять.

Я выбежала наружу. Пепел еще обжигал мне ступни, сушил кожу.

Я выкрикнула его имя.

Но его уже не было.

Голубое, безоблачное небо.

Нет, не небо. Крыша палатки из линялого голубого полотна. Пол, казалось, морщился, шевелился. Во рту было сухо, словно полно песку. Я подскочила – так неловко, что скатилась с походной кровати и мешком свалилась на пол.

Иначе пах воздух. Был горячим, сухим. Это не влажная прохлада зимней Ары.

Действительность возвращалась ко мне по кускам. Сражение верховных комендантов. Атака сиризенов, нападение теней – нападение того фейри.

Я вырубаю его из сознания Макса.

Мной овладела паника. Я сразу поняла – случилась беда. Все не так.

Я успела на четвереньках выползти на середину палатки, когда полог раздвинулся.

– Тисаана, – с облегченным вздохом выговорил Саммерин. – Очнулась.

– Тисаана? – крикнули снаружи.

Через мгновение в палатку ворвался Серел, упал возле меня на колени, схватил, прижал:

– Как я боялся, что ты уже не проснешься! Нижние боги, целый месяц я…

– Месяц?

Я смотрела только в лицо Саммерину. Что-то в нем наполнило меня ужасом.

– Расскажи. – Голос мой охрип.

– Мы бежали, – тихо заговорил Саммерин. – Быстро.

У него между бровями пролегла морщина. Чего-то он недоговаривал.

Паника взметнулась волной.

– Где Макс? – спросила я.

Они не отвечали.

– Где Макс, я вас спрашиваю?

Молчание, ужасающее молчание.

Я хотела встать, пошатнулась. Серел пытался меня поддержать, но я отдернула руку.

– Нам пришлось бежать сразу, – тихо сказал Серел. – Когда обрушился Шрам, сиризены тебя уже искали. И Саммерина. Нас всех. Тебя принес к нам Ишка.

Я не искала смысла в его рассказе. Не удивлялась, как небрежно Серел назвал имя Ишки и что он вообще знает Ишку. Я не понимала, зачем он мне все это рассказывает, если не отвечает, будь он проклят, на главный вопрос.

Я развернулась к Саммерину. К Саммерину, смотревшему на меня с ужасной, ужасной печалью.

– Саммерин. Отвечай, где он.

И Саммерин тихо ответил:

– На Аре.

На Аре?

А мы где?

К горлу поступила желчь. Я заставила себя встать, не замечая кинувшегося на помощь Серела. Ноги разъезжались, как у новорожденного олененка. Я оттолкнула Серела и вывалилась наружу, прищурилась в слепящее солнечное сияние. В лицо сразу ударил запах океана.

Океана? Нет, тот запах был пропитан гнилью водорослей. А этот… этот сухой и соленый.

Когда глаза привыкли к свету, я оглядела берег. Вдоль воды стояли большие палатки – из такой же вывалилась я. Люди – мужчины, женщины, дети – занимались своими делами. Ясно было, что лагерь этот разбит не сегодня.

Люди один за другим бросали дела. Молча оборачивались ко мне.

Я не сразу узнала в них треллианских беженцев. Приблизился ко мне только один. Филиас – сделал два шага и остановился, растерянно приоткрыв рот.

С какой жалостью они на меня смотрели!

– Где мы? – выкрикнула я, ни к кому не обращаясь.

– В Трелле, – мягко ответили из-за спины.

Развернувшись, я увидела Риашу со стопкой книг под мышкой – она, видно, направлялась куда-то по важному делу.

Из меня будто дух вышибло.

– Трелл?

– Мы бежали. Ты не помнишь, детка?

Я не помнила. Ничего я не помнила.

– Конечно не помнишь. Ты… то и дело проваливалась. Ишка по дороге рассказал нам все. Он принес тебя к нам. Рассказал о войне фейри и об их союзе с треллианскими лордами. – В ее глазах вспыхнула ненависть. – Новая правительница охотится за всеми, кто имел с тобой дело. Как ты и боялась. Поэтому мы бежали. Едва успели уйти, скажу тебе честно. – Ее взгляд мимо меня обратился к Филиасу. – И вот мы здесь. Выжидаем, пока можно будет дать бой.

Нет.

Я ничего не понимала. Как я могла так долго пробыть без сознания? Как могла выбраться, если не выбрался Макс? В моем последнем воспоминании мы сплелись воедино. Слились даже наши сознания.

Как я могла спастись без него?

Мой взгляд упал на морской горизонт. Потом я бежала к берегу на непослушных ногах. Я не остановилась, влетев в прибой по щиколотку, выше колен, а потом упала на четвереньки. Во рту был лишь вкус соли.

– Тисаана.

Это Саммерин. Я ненавидела мягкость его голоса. Как он спокоен. Как он может быть спокоен?

– Как вы могли его бросить? – Я развернулась к нему. Слова летели из меня, как ножи. Я не замечала, что плачу, пока