Отодвинув бойца, Джонс опустился на колени возле Халида и, казалось, занял все свободное пространство отсека. Зула, о которой ненадолго забыли, села и с размаху захлопнула дверь. Снаружи снова завопили и застучали. Она взглянула на пистолет и решила, что тот готов, хотя и не была знакома с этой моделью. Боком к ней футах в четырех лежал Халид; Джонс, склонившись над ним, приказывал Халиду убрать руки от лица и показать раны.

Зула прицелилась Халиду в корпус – примерно в легкие и сердце – и трижды выстрелила.

Все перекрыл пронзительный свист: то ли это воздух вырывался сквозь пулевые отверстия в фюзеляже, то ли у нее в ушах стоял звон, а может, и то и другое. Джонс сорвал с кровати одеяло, швырнул Зуле в лицо, и в тот же момент из-за перепада давления дверь мощно уперлась ей в спину. Зула вслепую пальнула в сторону Джонса, но тот всем весом прижал ее руку к полу и уперся коленом в грудь. Свободной рукой Зула откинула одеяло с лица и увидела, как Джонс – целый и невредимый – сидит на ней и ловит какой-то желтый предмет, болтающийся под потолком. Она не сразу распознала кислородную маску. Джонс закрепил маску у себя на лице и посмотрел на Зулу.

По инструкции полагалось сначала подышать самому, затем помочь другим. С первой частью Джонс справился превосходно, но на этом остановился и стал с любопытством смотреть, как Зула теряет сознание.

* * *

Соколов брел на звук лодки и прикидывал, что теоретически могло пойти не так и что уже пошло не так фактически. Подобным образом, сколько себя помнил, он оценивал любую ситуацию; в армии эта привычка усилилась стократ, да и на нынешней службе очень пригодилась. Если бы миром правили консультанты по безопасности, государства отказались бы от армий: спецы вычисляли бы и устраняли все причины конфликтов, которые в будущем могут стать войнами. По крайней мере так Соколов оправдывал свою профессию.

Видимость упала ниже ста метров. С одной стороны, хорошо: с берега не заметят, как он уплывет на контейнеровоз. С другой – ему тоже не видно лодку. Еще в такси Соколов порасспрашивал Джорджа Чоу, как тот все устроил, почему выбрал ту лодку, а не другую и могли ли за ним следить спецслужбы. Китаец отвечал уверенно и, пожалуй, чуть беспечно, а это верный повод насторожиться. Соколов совершенно не представлял, опытный ли агент этот Чоу, не знал, насколько островная полиция подчиняется материковой власти, а потому благоразумно допустил, что за Чоу от самой гостиницы был «хвост» либо – так дешевле и проще – за ним следили с помощью видеокамер и засекли, как он ездил на берег договариваться насчет лодки. Если так, то не составило бы никакого труда найти подписавшегося капитана и с помощью угроз и взяток выяснить все, что тому известно.

– Что известно капитану? – спросил Соколов в такси.

– Что надо забрать человека в конкретном месте в конкретное время, – ответили ему с переднего сиденья. – Куда везти – скажете сами.

Так или иначе, на судне (Чоу отметил место встречи на GPS-навигаторе и выдал устройство Соколову) могла ждать команда, которая этим утром прибыла с материка, чтобы найти и убить Соколова либо забрать в КНР и подвергнуть в лучшем случае допросу.

Если его ждут и дело дойдет до перестрелки (а он полагал, что так и случится), как это будет выглядеть на взгляд – точнее, на слух, поскольку ничего не видно, – Оливии и Джорджа Чоу? До них долетит звук выстрелов, приглушенный волнами и сотнями торчащих из песка бетонных пальцев. Даже если Оливии хватит глупости пойти разбираться, что произошло, она ничего не найдет – лодка к тому времени скроется в море. В лучшем случае ей попадутся один-два трупа, хотя обнаружить свидетельства такого рода крайне маловероятно. Скорее всего для Чоу и Оливии исход стычки останется загадкой, и они, напуганные перестрелкой, поспешат в аэропорт, чтобы поскорее улететь с острова.

В такси Соколов спросил Джорджа Чоу, чего ждать в Лонг-Бич. Тот заверил: как только контейнеровоз прибудет, дружественные американские спецслужбы увезут Соколова в безопасное место, где ему зададут вопросы об Абдулле Джонсе, а затем помогут с иммиграцией.

Однако Соколова совсем не интересовали эти встречи, вопросы и помощь: виза на свободное посещение США у него есть и так. Проникнуть в страну не составит труда: всего-то обхитрить портовую охрану; учитывая то, чем он занимался последние сутки, – полная ерунда. В этом случае отсутствие печати в паспорте окажется единственной трудностью – такой абстрактной и далекой, что думать о ней теперь нет смысла. Он уже передал Оливии всю полезную информацию о Джонсе, поэтому беседа в Лос-Анджелесе только усложнит жизнь: ему станут задавать вопросы об Иванове, Уоллесе и о вчерашней перестрелке в многоэтажке. Если же американцы решат, что его убили где-то в густом тумане на берегу Кинмена, неприятных расспросов удастся избежать.

Однако есть еще Оливия.

Она ему нравилась, он желал ей счастья. И видел, что Оливия не хочет признаваться себе в очевидной (по крайней мере для Соколова) сути их отношений: в животном влечении. Встречаются же иногда те, кого хочется трахать до потери пульса, – тут дело в феромонах. Обычно желания не взаимны, но когда совпадают, все случается так внезапно и с такой силой, что люди, полагавшие, будто в их жизни раньше был смысл, приходят в смятение. Соколов и Оливия хорошо развлеклись в бункере и могли бы повторить в более спокойной обстановке – однако это лишь секс, и ничего больше. Такие отношения быстро заканчиваются. Оливия, человек хорошо воспитанный и рациональный, отрицала, что способна на такую связь, и даже теперь принуждала свой светлый ум искать глубокий смысл в том, что случилось. Если бы они с Соколовым жили рядом или вместе работали, Оливия долго и крайне болезненно шла бы к пониманию того, что дело только в животном влечении и никаких отношений на нем не построишь.

К счастью, нынешняя ситуация куда проще. Даже если Соколов благополучно сядет в лодку и уплывет на контейнеровозе, то вряд ли встретит Оливию снова. А если его убьют в густом тумане на берегу Кинмена, она сможет поставить точку в крайне приятном, но чрезвычайно бессмысленном романе и жить долго и счастливо, чего как раз хотел Соколов.

Шагая на звук мотора, он составил нехитрый план, который в итоге упростит жизнь и ему, и Оливии: он несколько раз выстрелит в воздух. Пальба, конечно, до смерти перепугает лодочника, но эту проблему решить не трудно. Затем, на контейнеровозе, Соколов как-нибудь уговорит капитана заявить, что встреча не состоялась: лодка не пришла, на борт никто не поднимался. Сам же он две недели спустя незаметно сойдет на берег в Лонг-Бич, где с помощью связей ненадолго заляжет на дно, а потом переберется в Торонто, откуда и начал свой путь. При тщательной проверке печатей в паспорте могут обнаружиться нестыковки, но кто станет пристально рассматривать печати?

Он достал «макаров» и отобранный вчера у моджахеда пистолет-пулемет и проверил, сняты ли те с предохранителя: держать их наготове – хорошая идея в любом случае, – затем подумал, что для убедительности надо сначала несколько раз пальнуть из «макарова», потом дать пару очередей из «ПП». Конечно, стрелять стоит с борта, иначе лодочник с перепугу удерет, то есть выскакивать из воды с оружием наперевес не следует.