Пат изумило то, что в «ячейках памяти» этого уникума хранились не только абстрактные понятия, но и совершенно конкретные технические знания, позволявшие создать любое устройство — вплоть до орудия уничтожения, наподобие нейтронной бомбы. На вопрос, откуда он все это узнал, гриб равнодушно произнес:

— Мы всегда это знали.

— Но почему вы не применяете свои знания на практике? Хотя бы для того, чтобы защитить свой народ от триопсов? — допытывалась она. — Пока здесь не появились хищники, вы могли предаваться созерцанию, но теперь пришла пора бороться за свою жизнь, иначе вы все погибнете.

— Борьба не имеет смысла, — проскрипел ответ.

— Но жизнь! Разве она не имеет смысла? — удивилась она.

— Существование или небытие — разные аспекты понятия «жизнь».

— Тогда почему же вы поддерживаете жизнь, рассеивая споры или делясь? — не унималась Пат. Словно в подтверждение ее словам, неподалеку лопнуло еще несколько споровых мешочков.

— Закон природы, — прозвучал равнодушный ответ.

— Но неужели у вас нет желания выжить? — теряя терпение, воскликнула она.

— Желание… Такого понятия нет, — возразил гриб.

С интересом слушая удивительный диалог, Хэм ни на минуту не забывал о таящейся во тьме опасности. Он регулярно освещал прожектором нагромождения скал и льдин, стараясь разглядеть среди них движущиеся тени. Он не сомневался, что чудовища где-то поблизости — их вопли и гогот постоянно вплетались в привычный вой ледяного ветра.

Внезапно он уловил странный запах и ощутил легкий приступ удушья — это напомнило ему аналогичные симптомы во время атаки «газовых бомб» на Дороге Безумца. Резко обернувшись к Пат, он заметил, как в луче света мимо нее скользнуло легкое желтоватое облачко. Вероятно, что-то почувствовала и Патриция: чуть заметно пошатнувшись, она беспомощно протянула руку, инстинктивно отыскивая опору. Хэм подхватил ее под локоть и решительно заявил:

— Немедленно возвращаемся! Хватит на сегодня философских бесед.

Подняв лицо к мужу, она тихо проговорила:

— Как он меня утомил, этот гриб! Я чувствую прямо смертельную усталость.

Взявшись за руки, словно потерявшиеся в лесу дети, они медленно побрели к своему единственному прибежищу в этом странном мире — челноку. Его огни угадывались за хаосом льда и камня, который — если следовать взглядам, изложенным местной флорой, — являлся второй стороной всеобщей гармонии.

Вероятно, так оно и было, но Хэм никогда не чувствовал склонности к философствованию, ощущая себя, прежде всего, человеком дела. Его недомогание бесследно прошло, но из-за слабости Пат они несколько замешкались в пути и немедленно поплатились за это: острый осколок камня, метко пущенный сильной рукой, разбил левый фонарь на наголовнике Пат.

— Вот мерзавцы! — возмутился Хэм. — Вряд ли это случайное попадание. Кажется, злодеи сознательно задумали лишить нас световой защиты!

Когда захлопнувшийся люк челнока отделил Хэммондов от назойливой «свиты», у Пат едва хватило сил освободиться от скафандра. Она примостилась возле стола и, уперев локти о край столешницы, безвольно коснулась лбом ладоней. Через некоторое время ее вывел из транса аппетитный запах. Подняв голову, она увидела перед собой чашку горячего крепкого бульона и лицо Хэма, улыбавшееся ей сквозь ароматный пар.

— Подкрепи силы, женушка, они нам еще пригодятся, — сказал он, принимаясь за свою порцию. Увидев, что и Пат поднесла к губам чашку, он одобрительно кивнул. — Тебя так увлекла беседа с этим местным эрудитом, что ты чуть не стала жертвой «газовой атаки». Это была не усталость, а результат отравления: именно споровые мешочки этих пупырчатых гигантов швыряли в нас триопсы на Дороге Безумца.

Пат, похоже, несколько пришла в себя и смогла сосредоточить внимание на словах Хэма.

— Ты, пожалуй, прав, — заметила она. — А я никак не могла вспомнить, почему мне знаком этот запах.

— Естественно, — согласился Хэм. — Ты же почти сразу потеряла сознание. Ветра в ущелье — по сравнению со здешними просторами — считай что и не было вовсе, а концентрация отравы огромная. Любопытно, как триопсы поняли, что споры грибов ядовиты? И почему сами-то они не травятся?

— Для того чтобы разобраться в этом, надо значительно расширить круг исследований, — решительно проговорила Пат, и Хэм с удовольствием отметил, что в ней опять возрождается прежняя напористость. Патриция, между тем продолжила излагать свои выводы: — Дело в том, что на Венере существует единая экологическая система, только здесь — в отличие от Сумеречной Страны — она упрятана глубоко под поверхность планеты. Там, внизу, проявления жизни ничуть не слабее, чем, например, в Хотленде, потому что раскаленное ядро планеты обеспечивает требуемое для этого тепло, а воды здесь предостаточно. Поверхностный холод загоняет жизнь вглубь, но там, где он отступает, она пробивается наружу. Я думаю, что и дневная сторона планеты тоже не обделена какой-то живностью, но там роль холода выполняет немыслимый жар.

— Это можно лишь предполагать: вряд ли доступно проводить исследования в атмосфере плавильной печи, — заметил Хэм. — А вообще-то твоя идея очень правдоподобна: эти чудовищные грибы как раз и выросли там, где теплее.

— Вероятно, и их периодическое деление зависит от внутрипланетных явлений. Мы совершенно не знаем законов развития Венеры, а ведь наверняка существуют какие-то процессы — этакие глобальные приливы и отливы ее жизнедеятельности. А мы, с нашим техническим прогрессом, выглядим на этом фоне как неандертальцы, вооруженные камнями. — Она безнадежно махнула рукой.

Хэм рассмеялся:

— Вот-вот! Из-за нашей умственной неполноценности грибы, вероятно, видят в нас просто двуногих триопсов, которые почему-то не любят грибных блюд.

— Но самое печальное в том, что этот высочайший интеллект обречен на вымирание, — грустно улыбнулась Пат. — Я не знаю, как случилось, что обладателями невероятных знаний стали не теплокровные животные, а разумные представители флоры. И это фатально для них. Первобытный человек потому и стал человеком, что захотел выжить: ему надо было защищать себя, свою семью, свой род, и тогда он взял в руки орудие защиты и нападения — камень. А эти несчастные начисто лишены воли к жизни, и теперь те идеальные условия, в которых они развивались бог знает сколько тысячелетий, исчезают под напором хищников, великолепно знающих, как надо бороться за существование.

— Но и алчных триопсов тоже ждет незавидное будущее, — покосившись за окно, мстительно сказал Хэм. — Как сожрут все грибы, так и сами передохнут.

— Ты прекрасно изложил теорию Мальтуса, — весело сказала Пат. — Он считал, что численность населения полностью зависит от количества произведенных им продуктов питания. Правда, с развитием техники это перестало быть актуальным.

— Как жаль, что триопсы не знают закон Мальтуса, иначе они берегли бы и холили серых гигантов. Хотя, с другой стороны, кому хочется обедать раз в сто лет!